Впрочем, стоп.

Как всегда говорил магистр Орлин: «Перестаньте думать о препятствиях и начните — о возможностях».

Так-с…

Всё еще не давая нежити ходу, отвечая шагом на каждый её шаг — какая настырная человечишка, не разойдешься — я сменила фокус мыслей на оптимистично-самоубийственный.

Я бегаю быстрее, чем Анте с Гординиусом на руках — можно ударить тварь, вызвав на бой, и рвануть в обратную сторону. Плюс: перекину ответственность на Теннета, ведь тогда ему придётся меня спасать. Минус: как он сказал, «кладбище близко, не страшно». С Анте станется изобразить, что не заметил смены кадра.

Но, добежав куда-то, я могу найти там союзников.

Попросить, что ли, культистов о помощи, а то мало им приключений на вечер?

Хотя нет, культисты опять штаны потеряют, зато…

Точно!

Идеально!

— Бетти, не смею задерживать, — я отвесила нежити полупоклон и отошла, пуская её вперёд. Там, вдалеке, странно горбатилась улепетывающая фигура Анте, утяжеленная длинными конечностями волшебника, торчащими по сторонам, как веник.

Ревенант, уже уставший от моего общества, с предвкушающим сипом шагнул туда, но я, сорвав лассо с бедра, зацепила им витой рог твари.

Бетти дёрнуло назад. Я затянула петлю туже, так, чтоб демон взвизгнул и, после секунды осмысления — было видно, как перекатываются желваки — бросился уже на меня.

Я метнулась прочь от моста, обратно.

Это всего лишь тренировка, детка. Беги-беги. Всё нормально. Вон цель! Пятьсот метров. Четыреста. Триста. Где-то вдалеке мне почудился удивленный вскрик Анте («Чокнутая!»).

Ревенант бежал тяжело, грузно наваливаясь на размякшую ночную дорогу, застревая в ней длинными пальцами. Я же волновалась не столько за скорость, сколько за идею в целом…

— Сэр! — заорала я заранее, едва приметив тусклый свет лампады в тумане. — Сэр! Пожалуйста! Сэр! Помогите!

Мысль о том, что будет, если скульптура монаха не оживёт, разжигала панику. Пятьдесят метров… Двадцать..

— Сэр монах! Защитите… эээ… дитя церкви от страшного монстра, умоляю вас, сэр, пожалуйста!

Только сверчки поют на обочинах, да сипит сзади нежить.

— Бездействовать — ГРЕШНО! — наконец, возопила я, надеясь на авторитет Ноа де Винтервилля.

И, да.

Белый свет дрогнул в белом тумане.

Я вихрем промчалась мимо монаха, который, со скрежетом отбросив фонарь в сторону, выпрямился посреди дороги, встречая нежить со столбом-указателем, вытянутым на манер копья.

— Спасибо! — выдохнула я.

Надо запатентовать игру: «передай защиту».

Я набрала вдоль дороги камней и периодически швыряла их из-за спины монаха, но скульптура справлялась и так.

Монах сражался быстро, ловко для камня: все время перемещался, не разгибая ног, делал широкие взмахи шипастым столбом, сначала обороняясь, а потом — уже нападая на ревенанта. Нежить клацала жалами, прыгала, шипела, пыталась достать его то тут, то там, но каждый раз железный указатель преграждал ей путь.

Не прошло и двух минут, как ревенант, пронзенный насквозь, сначала с сипом завалился на дорогу, содрогаясь, а потом тихо растаял, как пепел на реке.

Монах невозмутимо поднял свой фонарь и принял прежнюю позу. Кончик носа отколот, щерится совсем не благостно. Указатель — залит багряной кровью чудовища, не спешащей исчезать.

Да… Теперь в ночи это выглядит ЕЩЕ ХУЖЕ.

Когда к нам издалека приковылял Анте (Гординиус на нём), я читала старинный срединный заговор над мерцающим пятном, оставшимся на дороге там, где был труп ревенанта.

— Тинави, перестаньте оживлять скульптуры! — зашипел хранитель, наземь скидывая Гординиуса. — Вселенная построена на балансе, здесь нельзя бесконечно брать!

— Я знаю это, Анте, — я нахмурилась.

— И тем не менее, прибегаете к поддержке статуй! Идиотка! Запомните: зачастую, чем легче вам оказывают помощь, тем большее потребуют в ответ. Оказать человеку услугу — сделать первый шаг к приобретению раба в его лице!

— Мне кажется, баланс Вселенной не столь прямолинеен, — возразила я. — Помогая другому, ты можешь заработать этим некие… ммм… плюшки в других областях. И наоборот: не обязательно расплачиваться по долгам в том же окне, где брал заём. Мир интересней банка.

— Кхм. Глобально — да, вы абсолютно правы. Но в повседневности никто не хочет рассуждать на этих уровнях. Поэтому для малых связей применяют классическую, упрощенную механику: берёшь у кого-то — расплачивайся с ним же. Грубо, но эффективно. Плодить должников «на будущее» любят и люди, и боги, и скульптуры. Далеко ходить не надо: ваш Полынь на этом строит половину коммуникаций. Я так делаю. Рэндом. Карл. Очень удобно, хоть и несимпатично. Так что завязывайте со скульптурами, черт бы вас побрал!

— …Во избежание, — со вздохом кивнула я, принимая урок.

Потом я перевесила на шею монаха один из своих оберегов — в благодарность, камень к камню, — и мы побрели прочь.

Ночь раскалилась до черноты, до триумфа, когда мы пришли к пещере Дахху.

Гординиус все также оставался без сознания.

Импровизация — это сумма накопленного опыта, вырывающегося хаотически.

Полынь,

Старший Ловчий

Дома у Дахху никого не было.

Войдя в пустую, кардамоном и яблоками пахнущую пещеру, я только вздохнула:

— Кажется, Анте, вы дурно влияете на Смеющегося: раньше он не шлялся по ночам.

— Так хорошего влияния вообще не бывает — если возводить оригинальность в идеал, как у вас принято.

И хранитель гневно перебросил Гординиуса через порог. Когда Анте понял две вещи (то, что волшебник не спешит очнуться, и то, что я не спешу помогать), он стал обращаться с пленником не слишком аккуратно. Я мысленно дивилась ударной мощи своего локтя, столь качественно «выключившей» мага, но потом сообразила: Гординиус испокон веку еще крепче, чем я, пренебрегал режимом.

Видимо, пользуется случаем: спит.

Анте отволок альбиноса в главное помещение пещеры и бросил возле очага:

— А вообще, вы же сказали: в планах ваших друзей было посещение драконов. Значит, они сейчас в Скалистых горах.

В голосе хранителя слышалась ревность, ведь Анте обожает наших тяжеленьких, толстеньких северных ящерок, переносных производителей всесжигающего огня, летающих машин-убийц.

— Ну Лиссай с госпожой Марцелой да, а остальные? — проворчала я, копаясь в кухонных ящиках в поисках веревки подлиннее.

Душка Дахху снабжал всё наклейками в жанре заботливой бабушки: «тумба для сладостей», «инструменты», «полезные мелочи». Мило-то оно мило, но вот почему верёвка нашлась рядом с мылом в разделе «если день не задался» — это вопрос, требующий вмешательства.