Том не забыл зарядить батарею в видеокамере и немного поснимал Дилана до приезда Робин. Разговор между ними получился натянутым, было ясно, что они оба не очень хорошо себя чувствуют перед камерой. Но мы много раз пересматривали эти записи, сделанные перед отъездом на выпускной, и показывали их другим. Просто потрясающе, каким нормальным кажется Дилан.

Они с Томом лениво разговаривают о бейсболе; Дилан копирует своего кумира Рэнди Джонсона, подавая мяч в облегающем смокинге. Том что-то говорит о том, что «мальчик взрослеет», и Дилан отпускает замечание о том, что детей у него никогда не будет. Том говорит, что он может передумать, и Дилан отвечает:

— Знаю-знаю. Когда-нибудь я вспомню этот разговор и скажу: «О чем я только тогда думал?»

От этого пророчества просто перехватывает дыхание.

Когда Том настаивает на том, чтобы записать на видео протесты Дилана, сын набирает горсти снега с ближайшего куста и весело бросает маленькие снежки в Тома, пока тот не выключает камеру. Любовь между ними была просто физически ощутима. Она разбивает мне сердце.

Робин приехала вовремя. Она прекрасно выглядела в пурпурно-синем платье. Том снял, как Дилан прикалывает цветы на ее корсаж, и улыбнулся, пока она сражалась за то, чтобы приколоть ему на лацкан бутоньерку. Я отпускала шутки в стиле папарацци и просила их подвинуться, чтобы на фотографии не попадали припаркованные машины. Поскольку Дилан уверял нас, что они с Робин просто друзья, я была немного удивлена и, честно говоря, раздражена, увидев, как он обнимает ее за талию.

На последних нескольких кадрах в записи, которую сделал Том, Дилан и Робин улыбаются в камеру. Потом смущенные, но довольные, оба начинают смеяться.

Когда я услышала, что машина Дилана подъехала к дому около четырех часов утра, я поднялась с постели, чтобы поговорить с ним. Хоть я и устала, мне хотелось узнать, как все прошло.

Мы встретились у подножия лестницы. Сын выглядел усталым, но счастливым, ребенком, у которого был большой вечер. Как и обычно, он не слишком хотел обо всем рассказывать, поэтому я забросала его вопросами насчет того, что он ел и с кем проводил время. Я была рада услышать, что он танцевал. Дилан поблагодарил меня за то, что я заплатила за билеты и за одежду, и я была приятно удивлена подъемом в его голосе, когда он сказал, что это был лучший вечер в его жизни.

Я поцеловала его, пожелала спокойной ночи и уже повернулась, чтобы идти в постель, как Дилан остановил меня:

— Я хочу тебе кое-что показать.

Он вытащил из кармана металлическую фляжку. Кто-то не слишком умелый, но имевший большое количество припоя залатал большую трещину на ее крышке неаккуратной заплатой.

— Что это? — требовательно спросила я. — Где ты это взял?

Он сказал, что нашел. Когда я спросила, что внутри, Дилан сказал — мятный шнапс, и он лучше не будет говорить, где взял алкоголь. Я уже была готова разразиться своей банальной речью о вреде спиртного, когда Дилан протянул руку, заставив меня умолкнуть:

— Я хочу, чтобы ты знала, что можешь доверять мне и доверять Робин. Я наполнил эту фляжку, чтобы мы могли выпить вечером. Я хочу, чтобы ты убедилась: тут не хватает совсем немного.

Он передал мне фляжку и настоял, чтобы я тщательно ее осмотрела, как будто собирался показывать с ней фокусы.

— Мы немного выпили в начале вечера, но больше не пили. Видишь? Она почти доверху полная.

Я признала, что фляжка действительно почти полна.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что можешь доверять мне, — снова сказал сын.

Все еще немного шокированная, я поблагодарила его за то, что он все мне рассказал, а потом добавила:

— Я тебе доверяю.

Потом я, успокоенная, вернулась в постель. В конце концов, я никогда не ожидала, что сын закончит старшую школу без экспериментов с алкоголем. Но, по крайней мере, он сказал мне об этом.

Я много думала об этом очень личном разговоре между матерью и сыном глубокой ночью. Оглядываясь назад, я иногда думаю, что втянуть меня в беседу о фляжке было одной из самых жестоких шуток, которые Дилан когда-либо разыгрывал со мной. Мог ли он сознательно манипулировать моим доверием к нему, собираясь устроить бойню? Не издевался ли он надо мной? Если он собирался умереть через несколько дней, зачем было требовать от меня доверия к себе? Нуждался ли он в этих заверениях или просто не хотел, чтобы я обыскивала его комнату?

Однажды я поделилась этими мыслями с психологом, который спросил меня: «А откуда вы знаете, что он не был искренним? Может быть, он хотел получить ваше одобрение, и это никак не связано с тем, что случилось потом». Это одна из тех вещей, которые я никогда не узнаю.

В воскресенье после выпускного Дилан встал поздно, а днем уехал к Эрику. Он выглядел ужасно усталым, чего можно было ожидать после бессонной ночи с пятницы на субботу и позднего возвращения с выпускного. Я сварила большую кастрюлю домашнего мексиканского овощного супа с разным мясом, но у Байрона были свои планы, а Дилан вернулся поздно, поэтому мы с Томом поели вдвоем. Девятнадцатого апреля был понедельник, и Дилан сказал, что не придет домой ужинать. Они собрались пойти с Эриком в стейк-хаус, в тот самый ресторан, куда мы ходили с семьей Эрика пару месяцев назад.

— А по какому случаю? — спросила я.

Обычно, когда Дилан ходил поесть с друзьями, они бывали в фаст-фуде. Сын сказал, что у Эрика есть пара купонов на скидку. Как я решила, им не нужен был повод. Мальчикам оставалось три недели до выпуска, они были на пороге новой жизни, и я только радовалась их желанию это отметить, поэтому пожелала Дилану хорошо провести время.

Он пришел домой примерно в половине девятого, и я встретила его у двери:

— Как все прошло?

— Хорошо, — сказал он, снимая заляпанные грязью туфли.

Как и всегда, стараясь вытянуть побольше информации, я спросила:

— А что ты ел на обед?

Сын поднял глаза от своей обуви, наклонил голову набок, как будто хотел сказать: «Ну хватит, мама, мы же ходили в стейк-хаус!»

— Нуууу, стейк? — протянул он.

Мы оба рассмеялись.

Том читал в гостиной, и я спросила Дилана, не посидит ли он с нами пару минут, но сын сказал, что у него много работы, добавив, что, возможно, весь вечер просидит в своей комнате, чтобы все успеть. Казалось, он пытался уклониться от прямого ответа и очень хотел подняться наверх. Я решила, что у него есть какое-то полученное в последнюю минуту перед концом года задание, которое нужно закончить. Несколько раз звонил телефон, Дилан снимал трубку. Не помню, поцеловала ли я его или зашла ли в его комнату, чтобы пожелать спокойной ночи. Я все еще пытаюсь простить себе то, что не помню этого.

На следующее утро я встала, когда еще было темно, чтобы собраться на работу. Еще до того, как я пошла будить его на боулинг, Дилан сбежал по лестнице мимо нашей спальни. Я открыла дверь, пытаясь поймать его, пока он не ушел. В доме было темно.