– Вам следовало сразу же замочить это, – раздается над ухом голос Джен.

Оборачиваюсь, пытаясь скрыть потрясение. Уборщица стоит, уперев руки в бока и неодобрительно глядя на мои практически бесполезные попытки застирать пятно своими силами.

– Кровь? – спрашивает она.

– Да, – нервно отзываюсь я. Неловко вожусь с кофтой, пытаясь сложить ее так, чтобы пятна не было заметно. – Наверное, просто ее выброшу, – легкомысленно говорю я, пытаясь показать, что все это – сущий пустяк.

– Ерунда, – упорствует Джен. – А ну-ка, дайте мне посмотреть.

Она тянется к кофте, с которой стекает вода, но я отшатываюсь, прижимая мокрую вещь к груди.

– В самом деле, все в порядке. Это такое старье! Только в помойку и годится. – И тут я совершаю ошибку, швыряя кофту в подвальный мусорный бак, и, разумеется, Джен бросается вперед, перехватывая ее на лету. Я понимаю, что домработница просто пытается помочь.

– Все, что вам нужно, – это замочить ее в растворе перекиси водорода. – Она бросает кофту обратно в раковину и начинает рыться в шкафчике под ней. – Я ведь помню, тут оставалось немного.

Спустя мгновение домработница распрямляется, сияя улыбкой и держа черную пластиковую бутылку. Потом встряхивает ее.

– Этого должно хватить, – изрекает она и поливает из бутылки пятно, добавив немного воды.

– Спасибо, Джен, – цежу я сквозь зубы. – Теперь-то я справлюсь. Смою через несколько минут.

– О нет, дорогуша! Лучше оставить это на несколько часов. Вы попали в аварию? – Она подцепляет окровавленный кусок ткани мизинцем.

– Да… да, попала, – спешу признать я. – Упала с велосипеда.

– У вас, должно быть, очень глубокий порез, – ужасается Джен, но я отмахиваюсь, уверяя, что отделалась лишь небольшой царапиной. – Неужели это какая-то царапина? – недоверчиво произносит она, еще раз осматривая кофту, а потом снова переводя взгляд на меня. – Больше напоминает убийство.

И прежде чем я успеваю ответить или возразить, она направляется к лестнице.

– Увидимся на следующей неделе, – кричит домработница, уже поднимаясь наверх.

Я не говорю ей, что, если все пойдет по плану, мы с ней наверняка никогда больше не увидимся.

Я решаю последовать совету Джен и оставляю кофту отмокать. Никто в доме больше не будет задавать лишних вопросов по поводу выпачканной в крови кофты, а Джен, похоже, поверила в мою историю о падении с велосипеда. Определенно кофта со следами крови достойна занять одно из первых мест в моем списке дурацких поступков, которые не следует совершать, пока я нахожусь в этом доме. В мой план не входит привлекать к себе ненужное внимание. Я просто не могу допустить, чтобы Клаудия стала меня в чем-то подозревать. Я бы на ее месте, разумеется, не захотела бы, чтобы кто-то с окровавленной одеждой присматривал за моими детьми.

«Моими детьми…» – повторяю я про себя, и перед мысленным взором вновь предстает Сесилия, вопящая на меня за то, что я погубила ее любимую мешковатую кофту и не смогла подарить ей ребенка.

Я вздохнула с облегчением, когда утром Клаудия ушла на работу. Учитывая ее бледный цвет лица и приближающуюся дату родов, я нисколько не сомневалась, что она останется дома. Клаудия почти не жалуется на усилия, которые ей приходится прилагать, чтобы передвигаться по дому, подняться по лестнице или даже просто наклониться, чтобы что-нибудь поднять, но я вижу на ее лице безысходность и изнеможение. Та самая встреча с Сесилией в ее квартире вскоре после того, как я обещала себе с ней не видеться (вот вам и добровольно наложенный на себя после нашего расставания запрет общения хотя бы на месяц), еще сильнее убедила меня в том, моя неспособность забеременеть естественным способом из серии «нет худа без добра». Сесилия, разумеется, так не думает.

Я пользуюсь тем, что дом опустел, чтобы снова прошмыгнуть в кабинет Джеймса. На сей раз я обязательно позабочусь о том, чтобы перенести фотографии на надежный носитель и убрать их с камеры. Я уверена в том, что Клаудия мне не доверяет, что она совала нос в мои дела и рылась в моих вещах. Не могу не отметить иронию этой ситуации, поворачивая ключ в замке кабинетной двери.

– Ну вот, – произношу я в воздух, сама не зная, что собираюсь тут искать. – Откуда же начать сегодня?

Я сосредоточенно кусаю губу и обвожу взглядом святая святых Джеймса. Интересно, а чувствует ли он сейчас, находясь далеко-далеко, на самом дне моря, что я проникла на его личную территорию? Может быть, когда он вернется домой, его нос задергается, уловив смутный аромат моего присутствия, а глаза станут рыскать по комнате, замечая сдвинутые со своих мест предметы? Под моими ногами – плюшевый темно-красный ковер. Нужно передвигаться осторожно, чтобы не оставить следы на мягкой ворсистой поверхности. Если Клаудия зайдет сюда – а она, насколько мне известно, время от времени тут бывает, – обязательно заметит эти отпечатки.

Тяну на себя ящик старинного деревянного сейфа, но, как я и подозревала, он заперт. В прошлый раз, проникнув в кабинет, я осмотрела содержимое металлического сейфа, решив, что в этом несгораемом шкафу наверняка хранятся наиболее интересные документы. Несмотря на то что некоторые из бумаг, которые я сфотографировала, могут действительно оказаться полезными, меня не покидает ощущение, что нужно найти что-то еще. Деньги в семье есть, я убеждена в этом, и притекли они со стороны Шихэнов, что тоже не вызывает сомнений. Но мне нужно подтверждение, веское доказательство, причем как можно быстрее. Я должна подумать о своем будущем.

В мгновение ока меня озаряет: я понимаю, где находится ключ от деревянного сейфа! Он спрятан в горшке с подозрительно сухим растением, стоящим на подоконнике. Я легко открываю верхний ящик, даже не представляя, что обнаружу внутри, если вообще, конечно, что-нибудь обнаружу… Но, если я делаю это должным образом, если у меня все получается, – о, Боже, дай мне на сей раз хоть немного удачи! – это должно храниться здесь. Мне нужна эта смутно ощущаемая, неуловимая вещь, доказательство, нечто, дополняющее общую картину. Людям вроде меня почти не выпадает таких вот удобных случаев. В моих мыслях это всегда вручается мне на блюдечке с голубой каемочкой. Именно поэтому я так и нервничаю, когда вытаскиваю первую папку с документами. Если я облажаюсь, если не унесу отсюда именно то, что хочу, если меня застукают до того, как я закончу, наверняка придется иметь дело с полицией.

Я раскладываю содержимое первой папки на столе Джеймса. Это – куча выписок из банковского счета, распределенных по датам с 1996-го до 2008 год. Я аккуратно фотографирую каждый документ. На это уходит двадцать минут. Вздыхаю и смотрю на набитый битком сейф. «И чего же я добьюсь вот этим?» – крутится у меня вопрос. «Лучшей жизни для себя», – отвечает голос в моей голове, изводящий меня размышлениями о хороших и плохих сторонах того, что я делаю. Этот голос не замолкает ни на мгновение с тех пор, как я ответила на объявление Клаудии о поиске няни.

«Постоянно работающие родители ищут опытную, добрую, любящую детей няню, чтобы заботиться о четырехлетних мальчиках-близнецах и девочке, которая скоро появится на свет. Гарантируем собственную комнату с ванной в прекрасном фамильном доме в Эджбастоне. Потребуется выполнение легких обязанностей по дому, исключая уборку. Предлагаем пользование машиной и свободные выходные. При себе необходимо иметь подтверждающий квалификацию документ и достойные рекомендации. Приступать следует немедленно».