Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не мог велеть разбить для меня шатер, чтобы пройти в него и там передохнуть, я был слишком обеспокоен обстановкой на поле боя. Вражеские воины, несмотря на окружение и бегство их правителя, продолжали стойко сопротивляться.
Тохтамыш не находился, подобно мне, почти в тысяче фарсангов вдали от своей родины, и у него оставалось множество других возможностей для успешного противодействия. Находясь в своей собственной стране, он имел возможность собрать дополнительные силы и еще раз напасть на нас чтобы выручить свое войско, попавшее в наше окружение, а нас самих уничтожить. Я сказал своим военачальникам; «Пока окруженные имеют возможность сопротивляться, мы не можем быть спокойны и потому, не дайте их сопротивлению продлиться до утра. Вполне возможно, что Тохтамыш соберет ещё одно войско и возвратится назад и поэтому, если видите, что вражеские воины не сдаются, уничтожайте их, даже если для этого придется нести потери среди своих».
Мы зажгли как можно больше факелов, чтобы осветить поле битвы. Та ночь была ночью двадцать второго дня месяца Дальв (Водолей), я считаю ее одной из незабываемых ночей в своей жизни. Войсковой лекарь хотел напоить меня опием, чтобы я не чувствовал боли и заснул, но обеспокоенный ходом битвы, я не мог позволить себе лечь и уснуть. Я был уверен в своих военачальниках, знал их как доблестных и способных солдат, однако никого из них не считал себе равным по уму и способности принимать быстрые решения. Поэтому я боялся, что если позволю себе лечь и уснуть, может случиться, что окруженный враг продолжая свое сопротивление, дождется возвращения Тохтамыша с подмогой и навалившись все вместе они разгромят мое войско.
Прошла часть ночи, меня охватил сильный жар, и хотя меня накрыли плащом, меня била жестокая дрожь. Чтобы унять её, войсковой лекарь регулярно поил меня отваром зеленого чая, от этого внутри меня возникало и растекалось по телу тепло, от которого унималась и затихала бившая меня дрожь.
(За много веков до того, как европейцы переняли привычку употреблять чай, в Мавераннахре и других странах Востока пили и до сих пор пьют заваренный зеленый чай. Однако, тогда зеленый чай пили не в качестве напитка, утолявшего жажду, а лекарства, излечивающего от болезней — Марсель Брион).
С поля битвы доносились крики воинов Тохтамыша, подобные реву диких зверей, тем временем мои военачальники кричали своим воинам: «Бей…убивай…не оставлять никого в живых!» Время от времени военачальники, покинув поле битвы, спешили ко мне с сообщением об обстановке, и я при свете факелов видел, что их лошади забрызганы кровью сражения, так же как и они сами. До самой полуночи длилась ужасная битва между нами и упорно сопротивлявшимися вражескими воинами, после чего шум битвы стал постепенно затихать, и я понял, что бой завершен и мы одержали в нем неоспоримую победу. Остатки Тохтамышева войска, видя бесполезность сопротивления, сдались в плен и я передал своим, чтобы те довели до сведения вражеского войска то, что всякий, кто добровольно сложит оружие, будет пощажен. Когда окончилась битва, я велел быстро разбить лагерь, чтобы воины могли отдохнуть, а раненные — получить необходимое лечение, а уход за лошадьми я возложил на резервное войско, так и не использованное в том бою вместе с воинами, что присматривали за запасными лошадьми в тылу войска. Ведь моим воинам пришлось, как я упоминал об этом, вступить в бой у Шенгари сразу же после длительного перехода, без какой-либо передышки и отдыха, проскакав долгий путь, они были вовлечены в яростную схватку. Поэтому в ту ночь необходимо было организовать для них хороший отдых, чтобы назавтра они были готовы со свежими силами встретить любую возможную опасность.
Поле битвы было покрыто трупами погибших, и я предвидел, что с наступлением темноты останки наших павших воинов и их начальников могут стать добычей гиен и шакалов, однако в ту ночь мы не могли вынести тела своих из поля битвы и отгонять гиен и шакалов. Однако на другой день я с радостью узнал, что ни один труп не стал добычей хищников, ведь до того мне не приходило в голову, что в той местности и тем более в такое время года, когда еще не закончился месяц Дальв (Водолей) не могло водиться ни гиен, ни шакалов.
Ночью двадцать второго дня месяца Дальв, когда окончилась битва, после того как был разбит лагерь чтобы воины могли отдохнуть, раненные помещены в палатки чтобы получить надлежащее лечение, и расставлены караулы чтобы предупредить возможность ночного нападения со стороны Тохтамыша, лишь после всего этого я согласился принять приготовленный войсковым лекарем опий для того, чтобы иметь возможность уснуть.
Проснувшись на другой день, я обнаружил, что моя правая рука сильно распухла и выглядела словно мех, разбухший от наполнявшей его воды и каким-то образом прикрепленный к правой стороне моего тела. Однако той острой боли, что была вчерашней ночью я уже не испытывал. Лекарь нанес мазь на рану и перевязал ее. Я хотел встать однако из-за сильного жара у меня кружилась голова.
В тот день я повелел, чтобы мертвых предали земле и наши воины похоронили тела своих павших соратников. Погибло так много, что не было возможности рыть могилу для каждого в отдельности. Поэтому отрыли широкий и глубокий ров, уложили в него трупы и засыпали землей. В том бою длившемся с полудня до полуночи было убито и ранено свыше двадцати семи тысяч моих воинов. Однако взамен, я уничтожил стотысячное войско Тохтамыша. Днем, пока наши воины и пленные кипчаки хоронили останки павших, я велел доставить к себе нескольких из плененных кипчакских военачальников, чтобы расспросить: куда бежал Тохтамыш, возможно ли его возвращение с новым войском. Они же, указав на север сказали, что если Тохтамыш ушел в том направлении, он не сможет скоро возвратиться во главе нового войска, так как в тех местах живут враждебные
