осмотрел некий пожилой человек из местных, о котором говорили что он хорошо разбирается в медицине. Он сказал, что если наложить на рану пластыри из «казиехи-ути», руку удастся излечить. «Казиехи-ути» переводится как «казияхская трава» и до того дня я не слышал о траве с таким названием. Я велел найти для меня эту траву. Хотя и потеплело, однако было еще достаточно прохладно, и та трава еще не выросла. Тем не менее мои приближенные постарались достать эту траву в засушенном виде, изготовили из нее припарки (пластырь) и наложили ее на мою руку. Тот же самый человек, что порекомендовал ту траву для излечения моей раны, посоветовал так же менять припарки по мере их высыхания. Через три дня были налицо признаки улучшения состояния моей руки, а через неделю появилась уверенность, что рука моя будет излечена. Я пожаловал тому человеку, который был простым крестьянином, тысячу золотых монет, кроме того я взял под свое покровительство село, где он жил и сказал своим воинам, что это село является для них неприкосновенным.

С того дня и по сей день, когда я пишу эти строки, я не могу писать правой рукой, однако ею я могу фехтовать, ею я достаточно крепко удерживаю рукоятку сабли, но не могу держать калам. Тем не менее, я свободно пишу левой и частичная немощь правой руки вовсе не мешает моей способности писать.

После излечения руки, я надумал отправиться в путь и взглянуть на железную стену, увидеть, что представляет собою защитный вал Яъджуджа и Маъджуджа (т. е. Гога и Магога). Железная стена, как говорил мне один из плененных кипчаков была возведена кем-то из шахов Ирана на всем протяжении от берегов Абескункого до берегов Черного моря. С того дня как возвели ту стену, никто не мог попасть из степей, что севернее гор Каф в степи, расположенные к югу от них, иначе, как через железные ворота, встроенные в ту стену на некоторых перевалах гор Каф. Эти ворота, сделанные из железа с течением времени постепенно разрушились. (Разъяснение: ворота вала Яъджуджа и Маъджуджа не были железными, а были сделаны из бронзы и по этой причине они гораздо быстрее разрушились вследствие коррозии — Марсель Брион).

Железо не может подобно камню быть стойким перед воздействием снега, ветра и солнца, и быстро разрушается. Однако сама стена осталась долговечной, и я видел ее.

Вал Яъджуджа и Маъджуджа, который я видел — это стена высотой в десять заръов и шириной три заръа, построенная из больших глыб камня, скрепленных между собой раствором из расплавленного свинца. Сегодня на некоторых участках упомянутая стена разрушена, но там где она стоит, никто не может одолеть ее, разве что взорвав ее с помощью порохового заряда. Стена была построена таким образом, что в начале, когда были железные ворота, препятствующие проходу, нельзя было пересечь ту местность даже если пытаться пройти через вершины гор (там где они могут быть проходимы) поскольку стена протянулась даже через такие вершины.

Зодчие, замыслившие построить вал Яъджуджа и Маъджуджа, знали, что он протянется через горную местность, большая часть которой изобилует селевыми (лавинными) потоками, особенно в весеннее время, что грозит стене быть в скором времени разрушенной. Поэтому стена была возведена таким образом, что ни на одном из участков она не являлась уязвимой перед горными лавинами и там, где их опасность была особенно велика, ее делали особенно высокой и устраивали различные уклоны для отвода лавинных потоков.

Когда я осматривал ту стену, отмечая ее высоту и крутизну, то обратил внимание на то, что строительство этой стены было задачей, которую не решишь в течении всего одного года или двух лет. Местные старцы говорили, что строительство той стены длилось столько, что начавший ее иранский шах так и не увидел ее завершения, продолжил дело его сын, и лишь через пятьдесят лет труда с участием пятисот тысяч строителей, каменотесов и подсобных рабочих, строительство той стены было наконец завершено. С завершением возведения той стены была полностью перекрыта возможность нашествий враждебных кипчакских племен на земли Ирана.

Когда я осматривал стену, то поразился тому, что шах и его сын потратили целых пятьдесят лет и все же сумели построить ее, несмотря на несомненные для данного случая чрезвычайно огромные расходы. Не лучше ли было вместо строительства той стены захватить страну кипчаков и истребить все тамошние враждебные племена, чтобы Ирану больше никогда не угрожала опасность от их вторжений?

После того как наступила весна и началось таяние снегов, и перевалы гор Каф вновь стали проходимыми, сын мой Шейх Умар, до того находившийся в Баб-уль-Абвабе, выступил оттуда и соединился со мной. До битвы с Тохтамышем, я в душе упрекал своего сына за то, что он засел в Баб-уль-Абвабе, однако дав сражение войску повелителя кипчаков, я понял, что его воины и полководцы обладают большой стойкостью и схватка с ними — нелегкое дело, и что Шейх Умар, обнаружив, что перед ним очень сильный враг, был попросту вынужден оставаться в Баб-уль-Абваб и не покидать его до моего прихода.

Наступила весна и мы продолжали находиться на земле врага, а Тохтамыш всё еще находился в районе, откуда мог двинуть против нас враждебные нам племена. Я знал, что этот человек способен в короткое время собрать новое войско и вновь сразиться с нами, и поэтому было разумным отделить войско Шейха Умара от моего и уйти из страны кипчаков таким образом, чтобы Тохтамыш не сумел нанести нам вреда.

Прежде чем выступить, я решил вопрос с плененными кипчакскими полководцами. Я сказал им, что истек последний срок уплаты ими «джезийе» (налог, взимаемый с иноверцев в мусульманской стране) и тот, кто не в состоянии уплатить его должен либо войти в мое войско, либо быть казнен. Часть из кипчакских полководцев уплатила джезийе раньше и получила свободу. Однако остальным это не удалось сделать. Каждый из них, кто вступил в мое войско, остался в живых. Однако часть из них не захотела вступать в мое войско, и я передал их своим приближенным для казни. Если бы они уплатили джезийе, я мог бы воздержаться от их казни. Но я не мог не получив джезийе, отпустить их на свободу. В этом случае они получили бы возможность присоединиться к Тохтамышу и уже в составе нового войска двинуться на меня с войной.

Наш пророк Мухаммед, да благословит его Аллах, во время одной из войн, взял джезийе с одного из своих дядей, выступавших против