согласившись с требованиями иска. Браун назвал это прагматичным решением, чтобы заплатить меньше в долгосрочной перспективе. «Я бизнесмен, и заниматься расследованиями – не моя работа», – пояснял он. Никогда больше он не будет возвращаться к этой теме.

Несмотря на показную невозмутимость, скандалы по поводу небоскреба по адресу: Стэйт-стрит, 75, стали непростым испытанием для Балджера. Когда страсти разгорелись, президент сената оказался в кратковременном плену «у черного пса меланхолии». Однажды, в конце 1988 года, он вышел из здания сената и направился прямо в городской общественный парк, где с мрачным видом уселся на скамейку. Он смотрел на людей на соседних скамейках, которые спокойно ели свои ланчи, и с безутешной задумчивостью злился на их безразличие к неправедной шумихе в прессе. Он размышлял: «Разве никто из этих людей не ходит по улицам нашего города или дорожкам наших парков? Разве они не видят, что эти журналюги вытворяют в городе что хотят?» Впрочем, такое состояние быстро прошло, он понимал, что у прохожих просто не было никаких причин переживать из-за его проблем. Гнев улетучился, и он пошел обратно в свой кабинет «с облегчением, готовый к любому развитию событий».

Балджер дал письменные показания, что одалживал деньги у Финнерти, не догадываясь об их происхождении. Со временем его версия этой скандальной истории была принята как часть имиджа «истекающего кровью, но не сдавшегося» бойца из Южного Бостона. В очередной раз Билли Балджер противостоял чужакам и был ошельмован за это журналистами. Но, как всегда, остался непобежденным.

Однако показания Балджера по проекту на Стэйт-стрит, 75, могли быть приняты, только если отбросить все противоречившие им факты. Он не выглядел невинной жертвой. Получалось, что ею был владелец разваливающейся недвижимости. И точно так же, как ФБР защищало Уайти Балджера в течение пятнадцати лет, Бюро вмешалось, чтобы уберечь Билли Балджера от опасности.

Во время федеральной проверки нескольких проектов в центре города, в том числе и Стэйт-стрит, 75, следователи обнаружили документы, которые полностью разрушали показания Билли Балджера. Документы, впрочем, так навсегда и оставшиеся под спудом в федеральных архивах, подтверждали, что Балджер забрал свою долю из денег Брауна. Хотя он и «выплатил» ссуду, Финнерти перевел деньги обратно Балджеру через другие счета их юридического бюро. Таким обходным путем Балджер получил примерно половину из полумиллионной суммы, выплаченной Брауном.

Более того, Балджер не получал вознаграждение в 267 тысяч долларов, которые, по его словам, были залогом для взятия ссуды. Бухгалтерские документы юридического бюро показывали, что он получил менее половины от требуемой суммы, а именно 110 тысяч долларов.

Документы, конечно, не подтверждали вымогательства, но полностью разрушали сочиненную им трогательную историю о необходимости починить крышу и купить жене новую машину. Вместо того чтобы потратить деньги на нужды своего домохозяйства, Балджер разместил их в облигационном фонде, освобожденном от уплаты налогов. Если бы это вышло наружу, в Саути плохо приняли бы такое. В конце концов, Билли уже не был бы Билли, если бы стало известно, что он присвоил эти деньги. Нечестный отъем денег показал бы, что и у него есть «оттенки» Уайти.

* * *

Билли Балджер, конечно, получил помощь от ФБР. Несмотря на общественную огласку, заявление Брауна о вымогательстве было уже закрытым для Бюро делом. Тот же самый Джон Моррис, который защищал Уайти Балджера и принимал от него деньги, теперь занимался делом Билли Балджера как начальник отдела по борьбе с коррупцией. В 1988 году Моррис действовал очень быстро, торопясь отвести угрозу от Билли Балджера: он попросту закрыл дело всего за несколько дней до того, как «Бостон Глоуб» напечатала на первой полосе статью-расследование о махинациях, связанных с небоскребом.

В очередной раз Моррис боролся с угрызениями совести. Дело Брауна стало еще одним звеном в длинной цепочке эпизодов, которые требовали от него просчитывать риск того, чтобы все-таки поступить по совести – и тем самым навлечь на себя гнев безжалостного преступника, который множество раз давал ему взятки и медленно развращал его отличным вином и необычайным дружелюбием. Моррис знал, что Уайти Балджер не постесняется воспользоваться его слабостями. И действительно, во время недавнего ужина, который Моррис устроил для информаторов (встреча «для избранных» в квартире Дебби Ноузворти в Вобурне), Уайти поднял ставки. После того как Джон Коннолли и Стиви Флемми покинули квартиру, Моррис заметил, что Балджер задержался за гардеробной стойкой. «Надев плащ, он вытащил из кармана конверт и протянул его мне. И сказал: “Вот тебе на первое время” – и вышел за дверь», – рассказывал Моррис. В конверте он обнаружил пять тысяч долларов.

Вот поэтому Моррис и закрыл дело о проекте на Стэйт-стрит, 75. Однако об истории с небоскребом не забыли, особенно после того, как стало известно, что ФБР даже не допросило Билли Балджера. Генеральный прокурор штата Массачусетс Джеймс Шеннон потребовал возобновиить расследование, чтобы развеять все подозрения.

И тут в дело вступает Джон Коннолли. Поскольку Билли Балджер оказался на линии огня, Коннолли отвел Морриса в сторонку и надавил на него, выясняя, действительно ли президенту сената следует соглашаться давать показания. Моррис вспоминал: «Коннолли пришел ко мне и спросил, что председателю сената следует делать, когда от него требуют согласиться на допрос, и как бы я рекомендовал ему поступить». Моррис сказал, что Балджеру нужно согласиться, потому что не подкрепленные убедительными доказательствами обвинения Брауна не приведут к серьезному расследованию. «Я не чувствовал, что дело может оказаться очень серьезным, – продолжал Моррис. – И не думал, что он может сам себе навредить. Я думал, что это будет в его интересах: дать наконец показания и покончить со всеми этими слухами». Помощь возобновленному расследованию гораздо лучше отвечала интересам Балджера, чем арьергардные бои без правил.

Всю жизнь прикрывая Уайти до такой степени, чтобы называть ему имена других информаторов, Коннолли ринулся на защиту его брата Билла – настоящего героя его района. С Уайти был в основном бизнес. Но Билли был для него истинным идолом. Годами Коннолли скрывал свои дела с Уайти, но дружбу с Билли – никогда. У него буквально был на лбу написан восторг от своих товарищеских отношений с бывшим мальчиком-министрантом из церкви Святой Моники. Коннолли верил, что именно его дружба с Билли подтолкнула Уайти к тому, чтобы стать информатором. Он называл Билли «старинным другом, наставником, очень близким другом». Кроме того, Коннолли всячески подчеркивал их дружбу среди своих коллег в ФБР, приводя агентов в кабинет Балджера в сенате, чтобы лично представить их председателю. Балджер однажды представил его своим коллегам-сенаторам прямо во время заседания, и Коннолли удостоился шумной овации. Прекрасно зная, что многие агенты похожи на стареющих бейсболистов, боящихся жизни в