Врач в своей кабине нажала какую-то кнопку, и девушка въехала по ленте, словно багаж в аэропорту, внутрь белой капсулы. Замкнутого пространства Рита не боялась, но все равно стало не по себе: мучили боль и тяжкое предчувствие.

По цокоту каблуков и резкому щелчку девушка поняла: медсестра покинула кабинет и закрыла за собой дверь.

В механической утробе на Риту обрушился резкий стук, похожий на удары металла о металл. Аппарат выл так, будто не сканировал мозг, а резал черепную коробку на части. Сначала стук шел с постоянной частотой, а после сменился несколькими непродолжительными сериями оглушающих звуков, по громкости едва ли уступавших автоматным очередям.

Удары внутри аппарата стихли, процесс исследования подошел к концу. Рита выехала по ленте наружу, готовая облегченно вздохнуть. Но не тут-то было. Девушку охватил страх, едва она увидела округлившиеся глаза врачихи, которая подозвала медсестру и очень эмоционально что-то начала той объяснять, активно жестикулируя и указывая на приборы.

«Неужели опухоль мозга?» – испугалась Рита. Она в ужасе зажмурила глаза, и кулаки непроизвольно сжались. «Только не это! Пожалуйста, только не это!» – мысленно кричала она.

Опухоли не было. У Риты выявили гидроцефалию на ранней стадии: жидкость задерживалась в мозгу, и ее было так много, что начали расходиться теменные кости. Внутричерепное давление настолько высокое, что любой сосуд мог лопнуть когда угодно, и произошло бы непоправимое. Подобное встречалось у спортсменов после травм головы и у тех, кто пережил аварию.

Рита же, когда родилась, несколько минут не дышала, и через семнадцать лет проявились последствия кислородного голодания мозга. Возникновению болезни способствовали огромная умственная нагрузка, постоянный стресс и физиологический фактор, который врачам еще предстояло выявить. Что-то мешало свободному току жидкости через мозг.

Сначала грешили на шейный отдел позвоночника, но снимок оказался просто идеальным. Тогда одного из лечащих врачей осенило – спросил у Риты, не носила ли она в детстве пластинки. Девушка подтвердила догадку. После чего сделали рентген челюсти и височно-челюстного сустава. Оказалось, вследствие неверного ортодонтического лечения девушка уже некоторое время живет с привычным подвывихом сустава.

Риту тут же передали в руки ортодонтов. Те изготовили маленькую аккуратную пластинку для верхней челюсти, призванную исправить прикус, снизить напряжение мышц, а главное – обеспечить свободный отток жидкости от мозга.

Рите прописали кучу лекарств: сосудистые препараты, диуретики и даже наркотики, чтобы притупить восприятие боли. Врачи недоумевали, как пациентка могла в таком состоянии сдавать сессию, подивились силе воли. С учебой настоятельно рекомендовали повременить, взять академический отпуск на год. А по тому, как девушка станет выздоравливать, будет видно.

Предупредили, что эффект от лекарств станет ощутим далеко не сразу – еще неизвестно, долго ли девушке предстоит мучиться от непрекращающихся головных болей. Больше всего Руслана напугало предостережение одного из докторов: «В таком состоянии пациенты мечтают о смерти, что вполне можно понять: нам даже вообразить трудно, какие муки им приходится выносить. Кое-кто пытается покончить с собой. Так что следите за сестрой в оба. И чтобы никаких волнений, переживаний, стрессов».

* * *

Вернувшись из больницы домой, Рита больше всего боялась трех вещей. Во-первых, что лекарства не помогут и боль будет длиться долго, бесконечно долго, пока смерть не сжалится и не заберет.

Каждый день больную посещала массажистка, приходила медсестра делать уколы в вену. Кроме того девушка принимала гору таблеток и пару микстур. От лекарств становилось еще хуже. К постоянной убивающей боли добавлялись слабость и плаксивость.

Большую часть дня Рита проводила в постели. Полусидя, откинувшись на подушки, она пребывала в глубокой прострации. Девушку уже ничто не радовало, не интересовало. Она лишь чувствовала, как огромные тиски давят на мозг и будто сплющивают его: боль впивается в виски, растекается по темени, терзает и пронзает затылок. Мышцы больше напоминают скрученные жгуты – настолько сильно напряжение. А нервы не на пределе, нет, они просто не в состоянии выдержать такого существования. Рита с тоской вспоминала о том, что по улицам ходят люди, смеются, разговаривают, ругаются, грустят, но им не приходится выносить подобного кошмара! Как ей снова хотелось зажить прежней жизнью с ежедневными заботами, огорчениями, радостями и в тоже время умереть, потому что сил выносить эту муку не осталось.

Девушка до чертиков боялась гнева Руслана. То был ее второй страх. Боялась, молодой человек выскажет все, что думает об ее учебных подвигах. Может статься, заявит, будто она заслужила такое состояние своим идиотизмом, юношеским максимализмом – Рита подбирала всякие названия своему поведению. Прокручивала в голове раз за разом все, в чем, как девушке казалось, Руслан мог винить ее.

Правда, врачи слегка облегчили совесть Риты, сообщив, что рано или поздно с ней все это случилось бы при любой значительной умственной или физической нагрузке, помноженной на стресс. Только позже лучше, чем раньше.

Но шли дни, а молодой человек не упрекнул ни словом, ни вздохом, не укорил даже взглядом. Много позже Рита узнала, что Рус, дни напролет проводящий у ее постели, почти постоянно сжимающий хрупкую кисть в теплых ладонях, устроил разнос всем, кому мог. Жертвами гнева и ярости темноволосого красавца стали девчонки из Gold за свой вопиюще глупый и непрофессиональный поступок – подписание контракта, доставившее столько проблем продюсерскому центру и вынудившее Руслана уехать из Москвы и оставить Риту одну. О последнем обстоятельстве он и словом не обмолвился – сами догадались. Устроил разнос Илье, ведь тот не только не приезжал проведать девушку, но даже не нашел времени позвонить и узнать, как она и не нужно ли чем помочь. А мог бы и предотвратить беду, если бы Рита не выдержала и проговорилась о своих проблемах. Досталось и Ирине Михайловне за безответственность. Именно она была тем человеком, который должен предупредить Руслана, если у Риты что-то пойдет не так. Но домработница даже не видела девушку.

Первое, что сделал Руслан, едва они переступили порог дома, вернувшись из больницы, – вызвал детективов из агентства «Веритас», занимавшихся делом Смирнова. Спустя всего два часа ни одной мини-видеокамеры в квартире не осталось. И в ближайшее время появиться аппаратуре неоткуда, ведь Рита сидела дома, а Руслан почти не отходил от нее.

Сначала у молодого человека разрывался мобильник – звонили из «Альфы». Потом трезвонили и на домашний, но Рус в довольно резкой форме потребовал от подчиненных, чтобы его не беспокоили, и отключил все телефоны.

Оставалось только задернуть шторы, чтобы ни один из папарацци, решивших в поисках сенсации заняться промышленным альпинизмом, пока камер для слежения в квартире нет, не смог добыть ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего компромат.

Руслан сделал все возможное, дабы оградить Риту от стресса. За ними теперь никто не мог подглядывать. Сам Рус неотлучно находился при девушке. А в университете наступила пора зимних каникул. Казалось бы, все позади: жизнь в ближайшее время не преподнесет никаких неприятных сюрпризов. Но любого тяжелобольного человека тревожит, нужен ли он своим близким таким. И это был третий страх Риты. Важна ли она для Руса теперь или стала обузой?