Отон и Плутарх наблюдали за первым взрывом с горы, ошеломленные делом своих рук. Вдалеке поднялся к самому небу вихрь горящей пыли и газа. Потом шлейф со смертоносной медлительностью опустился. После – еще взрыв, и еще, и так далее. Собравшиеся волны хлынули в один водоворот, мутный от обломков. Быстрее звука прочерченная молниями и вихрями стена раскаленного радиоактивного шлака пожирала отроги планетарного вулкана.

Когда пылающее облако покроет всю планету, пути для отхода не останется. Тут и начиналась вторая часть плана Отона.

Он подключился к интерфейсу Дисрумпо и активировал обратный отсчет. Шесть секунд. Он рассчитал все как можно тщательнее, чтобы быть уверенным: хозяин не сможет ему противостоять. У Отона вдруг закружилась голова, земля едва не ушла из-под ног, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы начать действовать. Словно волк, вырывающийся из капкана, в который угодил лапой, он рывком вышел из-под ментального влияния Плутарха. Разум вернулся в тело, вновь обрел контроль над членами, и у Отона внезапно подкосились ноги. Был только один возможный выход, и проконсул определил его заранее. Вот только окно для маневра будет очень узким…

Отшельник, растерявшись, отреагировал лишь долей секунды позже. Однако его владения кишели аватарами.

– Отон, во имя Пневмы, что вы делаете?

Перед ним возник один из Плутархов, перегородив выход в коридор, по которому Отон собирался бежать. Теперь его массивные бедра без труда несли его вперед. Он сжал руку в кулак и изо всей силы ударил старика в лицо, так что тот ударился о стену; голова раскололась, и сукровица брызнула во все стороны.

Оставалось четыре секунды. Быстрее! Проконсул не стал задерживаться и попытался ускорить искусственные мускулы – теперь он скорее скакал, чем бежал.

– О, подлый предатель, что вы пытаетесь провернуть?

Плутарх – тот же разум, но другое тело, как две капли воды похожее на предыдущее, возник на перекрестке и бросился на Отона. Тот уклонился, резко изменил направление, прыгнул вперед, ловко перекатился через себя и вскочил, а отшельник врезался в голую скалу меньше чем в метре от него.

Еще три секунды – и на каждом разветвлении коридора появлялись Плутархи. Сколько их гналось за ним с криками – настолько неразличимых, что у Отона кружилась голова? Их количество увеличивалось с каждым шагом. Видимая старость Плутарха ничего не значила, его тела казались такими же выносливыми, как и тело колосса. Коридор, по которому тот поднимался, пошел в гору, затем превратился в лестницу.

Один из преследователей, бежавший прямо позади, бросился на землю, не обращая внимания на боль, и схватил его за ноги. Отон развернулся, быстро нагнувшись, обхватил его голову огромной каменной рукой и бросил аватар к остальным. Те споткнулись о свое несчастное альтер эго, принялись его толкать и топтать без всякой жалости. Проконсул таким образом вырвался вперед и снова стал подниматься, перепрыгивая через три-четыре ступеньки и слыша за спиной гневный рев.

И вот перед ним, наконец, массивная дверь из бронированного металла, которую он ожидал увидеть. Осталась секунда. Он затаил дыхание. Расчет времени должен быть абсолютно точным, иначе он на полном ходу врежется в загерметизированный выход. Отон закрыл глаза и рванулся вперед.

Дисрумпо снова заработал. Сухим механическим движением его огромная параболическая антенна повернулась по горизонтали. С самого начала план Отона состоял в том, чтобы повернуть оружие против своего союзника.

И план сработал. Песня прошла сквозь пласты камня и броню, дотянулась до самых глубин горы, распространилась по тонкой разумной сети. Все функции, которыми прежде управлял отшельник с Олимпа, теперь вышли из-под его контроля. Сонм автоматов, секундой ранее бывших его воплощениями, повалился наземь, как группа марионеток, которым обрезали нитки.

Отон в прыжке толкнул открывшийся люк, размозжив о него плечо, и вывалился в клейкую ледяную пыль на вершине Олимпа, в нескольких метрах от своего шаттла. Он вздохнул с облегчением: Плавтина и Фемистокл уже запустили подготовку к взлету, и спирали красного песка вились у крыльев машины. Еле двигаясь от боли, он встал и снова принялся бежать. Последним и самым отчаянным усилием воли вбросил себя внутрь шаттла, уцепившись единственной здоровой рукой. Времени не оставалось. Воздух уже наполнялся глухой дрожью, от которой вибрировала каждая частичка его тела – предвестие сильнейшей атмосферной и сейсмической волны, порожденной падением вражеского флота.

Отон потянулся разумом к пульту управления шаттлом, запер шлюз, не теряя времени на то, чтобы выбраться из него, и приказал двигателям нести их прочь от смерти. Из-за быстрого ускорения его отбросило на пол, он упал на разбитое плечо и взвыл, как раненый зверь. На короткое мгновение их затянуло в верхушку шторма, траектория корабля сбилась.

Потом они оказались в безопасности. Турбулентность сменилась спокойной неподвижностью космического полета. Отон поднялся; руки и ноги у него дрожали. Выбравшись из шлюза, он устремился в кабину. Перед ними возник край диска планеты – ее поверхность уже было не рассмотреть, ее пожирал непроницаемый пылающий хаос. Даже из космоса казалось, что зависшее в воздухе море песка пересекают огромные пласты и гигантские течения, достаточно мощные, чтобы изменить всю топографию планеты до малейшей детали. Только вершина необъятного Олимпа еще несколько минут оставалась видна.

Они были спасены. Оставалось только активировать устройство мгновенной коммуникации, чтобы из защитной капсулы высвободился кварк. У этого кварка на «Транзитории» был близнец. Положение частицы-близнеца тут же изменится, и таким образом обитатели Корабля узнают, что пора за ними лететь. Отон повернулся к своим союзникам и поглядел по очереди на Плавтину и Аристида.

– А где Фемистокл?

– Разве он был не с вами? – спросила Плавтина.

С минуту она смотрела на него, разинув рот, словно не понимая смысла слов, потом повернулась к людопсу; тот с исказившимся лицом пробормотал:

– Он… попросил меня сохранить его тайну.

– О чем вы говорите, тупица? – загремел проконсул.

– Он решил остаться внизу.

В сознании Отона что-то будто застопорилось. Фемистокл – внизу. Отон повторил про себя эту фразу много раз, словно никак не мог ее понять. Он потряс головой, пытаясь найти во всем этом смысл. Он пережил много жестоких ударов. Его объявили вне закона, весь Урбс встал против него, и он хладнокровно обрек часть своей расы на уничтожение. Он предал своего друга Плутарха.

Но Фемистокл? Неужели такова цена его победы и его предательства? Он бы никогда не согласился на такую плату. Отон сполз на землю и пролепетал его имя, будто так мог его вернуть.

Старый полемарх служил ему столько времени, посвятил ему всю свою короткую собачью жизнь с энтузиазмом и верностью, которые никогда не подвергались сомнению. Самый благородный слуга, которого только посылала ему судьба, – нет, друг. Вот, кого он оставил на старой красной планете. Его пронзила боль – незнакомое ощущение, небывалый недуг, смесь грусти и бессилия, а еще – гнева. Он добрел до кресла, игнорируя двух других пассажиров, не в силах заговорить, не сводя глаз с кипящей поверхности планеты, и на миг подумал – а если каким-то чудом… Но нет, слишком поздно. Огромный колосс свернулся калачиком, как раненый зверь.