– Вам нужно сейчас отдохнуть. Может быть, это связь с Немарром даёт о себе знать? Вы с ним всё же теперь связаны. И были связаны всегда, получается. С тех пор, как Она проснулась. Прилягте. И постарайтесь хоть немного поспать.

Её ласковое бормотание и правда успокаивало и нагоняло дрёму. Иалина опустилась на подушку, смеживая тяжёлые веки. Постель хранила запах Немарра, отчего в памяти тут же одно за другим начали вспыхивать обрывки воспоминаний и ощущений. Горячих рук по всему телу, дыхания, что скользило по коже, и его – внутри. Как она может стать женой кого-то другого? Как она сможет жить без него, если непоправимое всё же случится? Нет, эта мысль была страшной и дикой. Её нельзя пускать в голову, чтобы не отравила твёрдую ещё пока уверенность, что освободить его можно.

Мерное поглаживание мягкой руки дуэньи по волосам совсем убаюкало. Иалина уснула под шёпот дождя, что только иногда прерывался далёким ворчанием грома. А под утро её вдруг охватил страшный озноб. Даже натянутое до самого носа одеяло не помогло согреться. Ворочаясь в полубреду неотпускающего сна, Иалина мелко дрожала, не в силах открыть глаза, то и дело бормоча имя любимого. Она смутно чувствовала, что светает. Слышала несмолкающий голос ливня, который, похоже, разошёлся не на шутку. Но как будто провалилась в глубокую яму и теперь скреблась по осыпающимся стенкам, но не могла даже толком ни за что зацепиться, чтобы выбраться из бреда.

Кто-то вошёл. Прохладная ладонь легла на полыхающий лоб.

– Иалина, – позвала её дуэнья.

Да как тут ответишь? Точно все слова разлетелись вспугнутыми птицами и нет сил даже пошевелить языком.

– Помилуй Единый! Авия! Быстро принеси холодной воды! И скажи мадам Бранте, чтобы вызвала доктора.

Закружила по комнате, словно ветер, суета слуг и мадам Арлинды. На лоб плюхнулось мокрое прохладное полотенце. И если не стало легче, то хотя бы связь с реальным миром чуть укрепилась.

Но другая часть сознания ещё летела в пропасть чужих – или всё же своих? – воспоминаний. Об огромной по силе любви Изначальных, об их нерушимой связи, что не оборвалась даже тогда, когда они покинули мир живых: ведь Прародители всех драконов не бессмертны. Иалина видела войну, пропитанную запахом крови и пепла. И чувствовала разочарование множества сердец двоедушных, когда Источник был потерян. А после – мрак. Туман, который становился гуще с каждым годом. Злоба, ненависть, страх… Водоворот этих смешанных в отвратительное питьё чувств буквально растекался ядом по телу. И она плыла в нём, наполняясь им до краёв.

Она то взмывала к небу, явственно ощущая, каково оно – лететь, хоть ни разу и не поднималась в воздух сама. То падала на землю, разбиваясь на осколки сотен погубленных драконьих душ. Кажется, она плакала, мечась среди мокрых простыней и отталкивая назойливые руки, которые пытались её тормошить.

А дождь за окном всё лил и лил, но никак не мог погасить бушующего внутри огня, который, не находя выхода, убивал хозяйку.

– Ей нужен Немарр, – тихий шёпот. – Я боюсь, она умрёт, если его не будет рядом долго. Я не знаю, как это происходит у Изначальных. С такой сильной связью.

Дуэнья – да, это была она – замолчала. И скорбь её повисла над головой удушливой хлябью. Кто-то ещё шевельнулся рядом. Кто-то, кто пах недавним пожарищем. Кто-то живой и мёртвый одновременно.

– Ей нужно выпустить драконицу. Она рвётся к нему, – мужской голос. Знакомый, приятный, но не трогающий внутри ничего.

– Ваша милость, но как? Опять же, без Немарра? Да и вы сам сейчас, простите…

Протяжный вздох.

– Но память-то мне не отшибло.

– Нам нужен кто-то более опытный, – взмолилась мадам Арлинда.

– Никому нельзя открывать, кто она такая! Я справлюсь. Время уходит.

Иалину закутали во что-то колючее, но, верно, это обычное сукно казалось теперь таким. Самые тихие звуки отдавались звоном в ушах, самые осторожные прикосновения – били плетью. Она заворочалась в чужих объятиях, измученная скрытым, словно горящий торфяник, пожаром. Обрушился поток ледяных капель на лицо, слегка приводя в чувство, но не возвращая полностью. Стук закрываемой дверцы – и страшная тряска по неровной дороге, от которой едва не дробились кости.

– Немарр, – позвала она, смутно зная, что он не ответит. И от этого стало ещё хуже.

– Потерпите немного, мадемуазель, – всё тот же голос.

Очень близко. И тёплое дыхание, но такое взволнованное, слегка рваное. По нему можно было читать, как по книге. О том, что довелось пережить Анри. И о том, что он ещё переживёт, оставшись без своего дракона.

Ехали мучительно долго. Иалина совсем редко выныривала из бреда, чтобы глотнуть жизни. Наконец стук колёс стих, и карета остановилась. Но гул в голове от скачки по колдобинам ещё остался. Снова дождь, которым можно было захлебнуться. И рокот грома над лесом. Блеск молний, что ударяли в землю, кажется, совсем рядом. Так можно и погибнуть.

Иалина приоткрыла глаза – и их тут же залило водой. Она закашлялась, сотрясаясь крупной дрожью в крепких руках виконта. И вдруг оказалась на земле. Иглы холода пронзили раскалённое тело, впились в кости.

– Кассара… – Снова это незнакомое имя. Но от звука его что-то внутри начинало ворочаться гораздо смелее. – Не убивай её. Она нужна тебе. И ему.

– Слабая. Такая слабая без него, – зазвенело в голове на чужом, но странно понятном языке.

– Дай ей шанс. Ты ведь сама её выбрала.

Будто сторонней силой Иалину развернуло на живот. Она распахнула глаза, пытаясь закричать, но ничего не вышло. Невыплеснутый ор так и остался внутри, заметался, словно огромная птица. Это совсем не было похоже на то, как пытался лаской вызвать драконицу Немарр. Мягко, неспешно. Сейчас всё было гораздо хуже. А рядом – только Анри. Мокрая трава вокруг стелилась под ударами ветра, озаряясь рыжими отсветами. И только через несколько тяжёлых вздохов Иалина поняла, что зарево это исходит от неё. Она как будто разрасталась, поднималась над землёй, и осевшая внутри тяжесть обращалась наконец свободой. Наверное, так умирают. Тонкие струйки дождя стекали по гладкой чешуе. Она чувствовала каждую в отдельности. Она ощущала своё тело так остро, как никогда раньше. Игру ветра на толстой и в то же время так тонко воспринимающей каждое прикосновение коже. Удары капель по крыльям и хвосту, которые ещё несколько мгновений казались лишними… Но и это скоро прошло.

Анри, задрав голову, стоял среди высокого, ему по плечи, разнотравья и смотрел на неё с невообразимым восхищением. И вдруг медленно опустился перед ней на колено. Это восхитительное чувство собственного могущества наполняло жаждой жизни. Огромным стремлением сорваться с места и помчаться, разрезая воздух крыльями, – к Нему. Но оно вдруг оборвалось. Растрескалось и осыпалось мелкими черепками. Снова охватил со всех сторон холод. Снова поток ливня оказался настолько сильным, что прибил к земле, норовя впечатать в неё, похоронить в грязи навечно. Но вместе с тем из разума исчез липкий, точно кровь, туман.