Очевидно, она вот-вот собиралась начать рассказ. Слова буквально рвались из девушки из-за годами не видящей света затаенной боли.

–В тот день меня охранял Грегори. Ему предстояло присматривать за мной, пока отец с друзьями катался на лодке. Я не пожелала к ним присоединиться, но меня никто не спросил, все ли со мной в порядке. Слишком тихая. Много не говорю. Угрюма и незаметна. Не такая должна быть дочь политика, показывающего себя с лучшей стороны. «Сделай все возможное, Марго»,– любит повторять мой отец. И почти каждый день мне хочется ответить, что все, на что я способна – это встать с постели, принять душ, одеться и убедиться, что мои туфли подходят к сегодняшнему наряду.

Повернув голову, она покосилась на меня.

–Говорят, депрессия вводит тебя в грусть. Но я поняла, что она дает возможность не беспокоиться о том, что ты творишь.

Я наклонился вперед на стуле и тяжело сглотнул.

–Марго, как ты оказалась на той улице?

Она склонила голову и твердо посмотрела на меня.

–Как тебя зовут? Настоящее имя, и не вздумай мне лгать.

–Николай.

–Николай,– повторила она.– На той улице я делала все возможное, чтобы шагнуть вперед – целенаправленно на дорогу. Под машину твоей девушки. На несколько драгоценных минут я сбежала от Грегори. Их хватило, чтобы пересечь бульвар и выйти на дорогу. Никто не гоняет в воскресное утро. Все набирают скорость на бульваре. Так решила я. Но не твоя девушка.– От горечи ее губы скривились.– Ей следовало выполнить задание, но она провалила его.

Я рискнул. Потянулся и взял Марго за руку. Огромная зияющая пустота поглотила меня целиком. Внутри ничего не было. Но я увидел…

Собравшись с силами, я принял все. Ощущал ее боль и одиночество. Она сидела на семейном ужине. Смех и разговоры окружали ее, но казалось, что Марго находилась на необитаемом острове, посылая сигналы о помощи, которые никто не замечал.

–Они думают, что с тобой все в порядке,– сказал я.– Считают, что тебе следует взять себя в руки. Не понимают, почему ты не можешь улыбаться и быть милой…

–И не показываю свою лучшую сторону,– прошептала она.

–Лекарства для больных,– заметил я.– Болезнь для слабых.

–А Петтигрю не слабы. Мы ничто, если не сильны и здоровы. Мы обязаны соответствовать статусу,– продолжила Марго.– Однако это не про меня. Я слабая. И больше ничего не чувствую, устала от этого.

Мое зрение затуманилось от боли Марго иФионы.

–Она не виновата.– По лицу Марго заструились слезы.– Никто не сумел бы вовремя остановиться. Это было невозможно. Грегори знал, но ему приказали молчать. Мой отец хотел скрыть этот факт и быстро свалить вину на твою Фиону. Это ведь оказалось так легко…

–Потому что она была подавлена,– закончил я, моргая.– Это моя вина. Пожалуйста, не позволяй ей страдать из-за этого.

Марго тяжело вздохнула, и я ощутил, как пустота вокруг нее немного рассеялась, начали понемногу пробиваться свет и надежда.

–Как ты понял, какие мне следует сказать слова?– спросила Марго.– Я в течение многих лет не могла объяснить собственное состояние. Просто… пустота. А сейчас ты произнес это вслух.

–Это что-то значит?– вскинулся я.

На мгновение задержав на мне взгляд, она покачала головой. На ее губах мелькнула едва заметная улыбка.

–Думаю, нет,– ответила Марго.– Важно, что меня понял кто-то другой.

Я кивнул, вспоминая Эвана и накрывшее меня облегчение, когда понял, что не один такой.

–Ты не слабая,– уверил я.– Но тебе нужна помощь. Она нужна всем.

–Мне страшно,– призналась Марго.– И это первая настоящая эмоция, которую я испытывала за долгое время.– Она покачала головой.– Мне жаль, что из-за меня Фиона попала в тюрьму.

–Ты поможешь нам? Ей?

Марго слабо сжала мою ладонь, но тут вошла медсестра, не позволив ей ответить. Я хотел отпустить руку Марго, но она крепко меня держала.

–Как у вас дела?– спросила медсестра, и ее взгляд метнулся к нашим рукам.– Что-нибудь нужно?

–Да,– подтвердила Марго.– Позовите врача. Не ортопеда… а того, с кем я смогу поговорить.

–Конечно, мисс Петтигрю. Что-то еще?

–Мне нужно, чтобы приехал отец. Можете связаться с ним? И если он скажет, что слишком занят и не хочет со мной беседовать, передайте ему, что тогда я пообщаюсь с прессой. Сможете?

Я увидел весомость имени Петтигрю и то, как Марго его использовала, возможно, в первый раз в своей жизни.

–Да, мэм,– отозвалась медсестра.– Никаких проблем. Насколько сильно вам больно?

–Хуже,– сообщила Марго и, встретившись со мной глазами, добавила:– Но мне немного полегчало.

–Время для приема лекарства.

Медсестра ввела бледно-желтую жидкость в капельницу, а после покосилась на меня и посоветовала Марго:

–Вам нужно отдохнуть. Уже поздно.

Она вышла, аМарго обратила на меня уже слегка помутневший взор.

–Я сделаю для Фионы все, что смогу,– пообещала она.– Это не должно составить труда. Отец сделает все, чтобы избежать огласки. Вероятность, что я поведаю всему миру о том, как бросилась под машину или о том, что в стремлении скрыть этот факт он подкупил судью, заставит его в мгновение ока все исправить.

–Спасибо, Марго,– поблагодарил я дрожащим голосом.

–Спасибо, Николай,– откликнулась она, засыпая под действием морфия. Ее голос постепенно затихал.– Николай… кем бы ты ни был. Черный принц, пришедший меня спасти. Дракон кружил… собираясь меня съесть, а потом появился ты.

–Я не принц.

–Ты черный принц, спасший меня.

–И ты меня, Марго. Помогая Фионе, ты спасаешь мою жизнь.

Она печально улыбнулась.

–Я никому раньше не помогала,– произнесла Марго, закрыв глаза.– Оказывается, это прекрасное чувство.

Я направилась в центр для посетителей, чувствуя себя так, словно это камера смертников. Сердце бешено билось в груди, во рту пересохло.

«Не иди. Ты не обязана с ним встречаться».

Но ноги сами меня несли, делая шаг за шагом. «Покончи с этим»,– однажды посоветовала мне Опал. Наверное, поэтому я и продолжала идти. Я на протяжении многих лет шарахалась от любой тени, даже от голоса Стива в собственной голове. Пришло время избавиться от страха.

Однако несмотря на все уговоры, я шла на ватных ногах и едва дышала. Я уже направилась к телефонной кабинке, но мне сообщили о том, что в данном случае разрешено личное общение.

«О боже, я встречусь с ним лицом к лицу…»