— Пожалуйста, — хмыкнул Павленко не безудовольствия. — Надеюсь, еще увидимся.

— С чего это вдруг он тебе звонит? — взъелся Стас,лишь только я простилась с Павликом.

— Ты же слышал. Юру поймали.

— Это я слышал. А также кое-что другое. «Надеюсь,увидимся», — передразнил Стас. — Обещание он выполнил. Что еще заобещание? Вот урод.

— Он симпатичный, — не согласилась я. — Надотолько решить вопрос с зубами.

— С чем?

— Ну… мне не нравятся его золотые зубы. Это вульгарно.

— Маня, ты соображаешь, что говоришь?

— По-твоему, я дура? — возмутилась я.

И когда мы подъезжали к городу, замуж я уже не спешила, очем поставила в известность Стаса. Мало того, что он сомнительный тип, он еще иревнивец. Но мучения той ночи на этом не закончились, нам пришлось ехать вмилицию, давать показания. Отпустили нас опять ближе к утру и я уснула подороге в квартиру Стаса, а проснулась… Впрочем, это к делу не относится.

Следующие три дня прошли без особых событий, если не считатьтого, что я еще дважды посетила милицию. Так как убийца был найден, Ритке нестоило опасаться правосудия, следовательно, я могла заняться ее освобождениемиз рук шантажистов. Надо сказать, долгое общение друг с другом (я имею в видусебя и закон) обоюдно нас утомило. Мой рассказ выслушали вежливо, но невпечатлились, что показалось обидным. Когда же я поведала о последнемтелефонном звонке от Ритки, господа и вовсе начали позевывать.

— Угроз больше не поступало?

— Нет, — честно ответила я.

— Возможно, все не так плохо… — Я нахмурилась, пытаясьпонять, что они имеют ввиду, а следователь продолжил:

— В любом случае, будем ждать, когда похитители себяпроявят.

И я стала ждать. Ждала я в квартире Стаса, но и домой заглядывала.Стас уже был предупрежден о необходимости подготовить выкуп, его заметноперекосило, но он быстро справился с собой и заверил, что сделает всевозможное. Когда и третий день подошел к концу, а Севрюгин не позвонил, яначала нервничать. Куда они запропали? Беспокоило то, что и Ритка не звонит. Ачто если… но об этом даже думать не хотелось. Довольно необычная ситуация:похитители потребовали сто тысяч, а потом исчезли.

Проснувшись утром четвертого дня, я взглянула на телефон иподумала: если они не звонят мне, отчего бы не позвонить самой, раз уж у меняесть номер Севрюгинского мобильного? Мне долго не отвечали и я уже собраласьотключиться, как вдруг услышала голос адвоката.

— Да, — недовольно буркнул Боня, а я обрадовалась:

— Богдан Семенович, это Маня.

— Ах, Маня… очень рад. — Он довольно громкочертыхнулся и продолжил:

— Чего вы хотите?.

— Могу ли я поговорить с Ритой? — растерялась я.

— Не знаю, вряд ли. Они еще не выходили.

«Откуда?» — едва не спросила я, но сдержалась и попробовалаеще раз.

— Геннадий Петрович…

— Геннадий Петрович занят, — отрезал он. —Говорю, еще не выходили.

— Слушайте, — обиделась я, — все срокипрошли, а вы мне не звоните. Это даже странно. Я хочу знать, что с Ритой?

— Ваша Рита, — зарычал он, но тут же сбавилобороты. — Хотя, готовит она прекрасно, тут я ничего возразить не могу. Ноэта женщина… из-за нее здесь форменный сумасшедший дом. Знаете, МарияАнатольевна, я подумываю оставить эту работу. Мне она представляется совершеннобесперспективной. Да-да. Я так и поступлю. Сейчас же соберу вещи и уеду. Ипусть они делают, что хотят. Я умываю руки.

— Богдан Семенович, — испугалась я, но ототключился, я еще дважды звонила, однако никто не ответил.

Конечно, я тут же перезвонила в милицию и поведала оразговоре с Боней.

Следователь, с которым я имела накануне долгую беседу,вздохнул и поинтересовался:

— Это было похоже на угрозу ее жизни?

— Это вообще ни на что не похоже, — огрызнулась я.

— Ну так давайте подождем, когда начнут грозить.

Я в досаде бросила трубку. Через минуту позвонил Стас (кдевяти он уехал на работу), я поболтала с ним, сообщив о своих планах (пришлосьпридумать их на ходу ), простилась, а еще через полминуты вновь раздалсятелефонный звонок.

— Маня, — сказал дядя Витя, — Я вернулсявчера вечером, звонил тебе раз пять. Почему ты дома не ночуешь?

— Я у подруги, — соврала я. — Одной домажутковато, а сотовый я отключила.

— Перебирайся к нам, — легко предложил он, но я сблагодарностью отказалась, думаю на это дядя Витя и рассчитывал. — Я вофисе, — продолжил он, — приезжай, расскажешь, что за дела у васздесь творятся.

О делах я рассказывала дяде Вите битый час, он слушал качалголовой Риткиной судьбой он по прежнему не впечатлился, только рукой махнул.

— Менты правы. Подождем, когда грозить начнут.

— Севрюгин сказал, папа должен ему сто тысяч долларов.

— Может и должен, а может наоборот. Я их дел не знаю.То, что Севрюгин объявился, означает только одно: он хотел поживиться папинымнаследством.

— Так ведь никакого наследства нет, — вздохнулая. — Когда Юра за меня выкуп требовал, деньги знакомый дал и до сих порему их не вернули, говорят, вещественное доказательство.

— Да-а, — протянул дядя Витя, сверля менявзглядом. — Маня, ты уверена… — начал он, вздохнул и вновь заговорил:

— Не может быть, чтоб отец тебе ничего не оставил.Подумай хорошенько, вдруг он говорил что-нибудь перед отъездом?

— Говорил, конечно.

— Что?

— Чтоб замуж без него не выходила. Сначала хотел мнехорошую работу подыскать, потом сказал, что мужа найти легче. Обещал заняться.

— Ну, а когда деньги вам оставлял на расходы, чтосказал?

— Как всегда, наберете в долг — отдавать будете сами измесячного жалованья.

— Что за жалование?

— Это папа так выражался.

— Что еще он говорил?

— Дядя Витя, вы же знаете, папа особо не любилразговаривать. Такой уж он человек.