огонь и в воду. Глупо страшно. Так начинают девицы-самоубийцы в народных песнях.

— Что вы хотите от меня? — напрямую спросила она.

— Подпишите чистосердечное признание, — резко сказал Змеюка. — Что про чары в пещере вам сказал Лаор, и что именно он велел вам настаивать на присутствии сильнейших магов гарнизона. Что, сомневаетесь, стоит ли Лаора подставлять? Он-то вас списал со счетов уже, сами видите.

— Спасибо за предложение! — воскликнула Даари. — Это же та самая двухсотая статья автоматом!

— Нет, всего лишь выполнение преступного приказа, повлекшее за собой гибель вышестоящих офицеров, — фыркнул Змеюка. — Можете даже не признаваться, что Лаор вас потрахивал, если не хотите. Я все равно позабочусь о том, чтобы наказание вам смягчили — в виду молодости, неопытности и женского пола. Вас просто уволят и срок условно дадут. К таким свежим девочкам трибунал обычно снисходительнее: как-никак, вам еще рождаемость в Цивилизации поднимать.

Даари недоумевающе уставилась на него: ладно, когда девчонка вроде Тоннар походя оскорбляет человека, от которого пытается чего-то добиться, но этот-то! Взрослый, вроде бы даже опытный интриган...

Не зная, впрочем, как отреагировать на грубость (можно, конечно, отрицать какие-либо отношения между ней и Лаором, но это будет звучать недостойно, да и... Ну, в общем, сложно отрицать), Даари отреагировала на предложение в целом:

— Да с таким пятном на репутации ни мне, ни моей семье на жизнь даже не заработать!

— Или — пожизненное, — пожал плечами Змеюка. — С большим шансом. За кого вы там печетесь, за родителей? В этом случае у них тоже пятно на биографии ого-го. Вы знаете, что отцов предателей могут и государственной пенсии лишить?

У Даари снова перехватило в горле — и одновременно стало смешно.

Папа, будь он жив, не задумываясь пожертвовал бы какой угодно пенсией, чтобы только спасти Даари от тюрьмы. Но Змеюка — хорош, блин, интриган! Пришел на нее давить, а сам даже не поинтересовался, что там у нее за жизненные обстоятельства.

Даари глядела на его холеное, красивое лицо — чем-то похожее, кстати, на лицо любимого облика Дракона — и вдруг подумала: «А ведь он глупее меня».

Непривычная мысль: до сих пор она воспринимала всех аристократов как заведомо умных или, по крайней мере, хитроумных (не совсем то же самое!). Да и того же Змеюку брезгливо побаивалась как раз по этой самой причине: не очень понятно, почему он так резко Даари невзлюбил (хотя чего там далеко ходить, тот же клан, что и госпожа Виаллина), не очень ясно, каких неприятностей от него ждать...

А он не умный и не хитроумный, он прямо-таки туповатый. Просто очень самодовольный. Даари и раньше догадалась бы, если бы вспомнила, что он служит всего-то помощником коменданта — в его-то возрасте, с его-то происхождением и способностями к магии!

Она склонила голову, разглядывая складки на лазаретской простыне и тщательно обдумывая следующие слова.

— Ну? — резким тоном произнес Змеюка, явно решив нажать. — Вы думаете, Токкай вам сложные вопросы задавала? На трибунале вы будете экать-мекать, пока обвинитель вас раскатает. Вы кто такая вообще? Вы знаете, интересы каких людей тут замешаны? Да им вы — плюнуть и растереть!

Даари протянула как можно плаксивее:

— Да-а, не знаю! Откуда мне знать? Что вы меня пугаете? Я не знаю ничего! И вам не верю! Мало ли что, наобещаете! Откуда я знаю, что вы мне условный срок обеспечите?!

— Во-первых, у вас будет сотрудничество со следствием, — сменил тон Змеюка. — Во-вторых, мы представим все так, что это вы по неопытности и вообще не поняли, о чем вас просил принц-генерал.

— Ага — с одной стороны целый принц, а с другой стороны — я!

— Если за вас вступятся комендант округа и глава комендатуры...

(Даари потребовалась секунда, чтобы сообразить: это разные должности).

— Где принц и где они!

— Ничего, Лаор сейчас в опале у государя, да и есть на самом верху те, кто его не боятся. В том числе и в высочайшей семье.

«Ага! — подумала Даари. — Так, ну, наверное, кто именно из принцев и принцесс поддерживает заговор, он мне не расколется, да и сам может не знать. Не та сошка. Или попробовать?»

— Откуда я знаю, что вступятся?! Я вам поверю, подпишу, а вы...

— Да потому что у тебя нет другого выхода, дура! — вдруг заорал на нее Змеюка, скривив рот. — Дело и так заведут — и на Лаора, и на тебя! Ты что думаешь, что это торг?! Нет! Это, мать твою, я предлагаю тебе в сторону отойти, чтобы тебя катком не раздавило, как лягушку, понимаешь?!

«Заплакать?» — подумала Даари.

Но плакать не получалось: ее охватило ледяное отвращение. Никакого сотрудничества с такими людьми, даже если ей и впрямь не на кого надеяться, даже если она и правда в тюрьме окажется.

— Двести, — бухнула она.

— Что? — не понял Змеюка.

— Двести тысяч эки. И я дам такие показания.Переведете неравными долями на анонимные счета в течение недели, номера счетов я вам дам. Тогда через неделю я типа «вспомню», как дело было, и раскаюсь..

— Ах ты сучка, — фыркнул Змеюка. — Думаешь, больно умная? Потом не так запоешь.

Он ушел, хлопнув дверью, и Даари осталась одна в палате, рассчитанной на четверых, и оттого казавшейся особенно неприютной.

«Мне нечего бояться, — попыталась успокоить себя Даари. — Он просто. запугивает... Лаор не в опале у Дракона, это точно. Или не в такой опале, как все думают. Сфабриковать против него дело и дать ему ход просто так не смогут. Да и Дракон не позволит меня просто так за здорово живешь посадить. Ладно, может, как потенциальная жена я его не интересую — но он ведь хотел из меня мага сделать?..»

На пробу она подцепила левой рукой магический канал, ведущий от лампы на стене возле кровати, подергала. Левая по-прежнему могла взаимодействовать с каналом, правая по-прежнему не могла, в этом плане ничего не изменилось. И магию Даари видела по-прежнему. Значит, можно надеяться, что Дракон все так же будет испытывать хотя бы любопытство...

От этой мысли заболело сердце, и Даари перестала ее думать. Долой жалость к себе!

Она достала из тумбочки убранный туда перед приходом дамы из комендатуры томик учебника экономической истории (из Академии ее пока не отчисляли, значит, нужно было