– Вы полагаете, это действительно возможно? – спросила я, не в последнюю очередь затем, чтобы остановить его, пока он не перешел на химический жаргон, в котором я не поняла бы ни слова.

Он снова вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Я уверен, что да – когда-нибудь. А возможно ли это сейчас, с теми знаниями и инструментами, которыми мы обладаем… Об этом лучше спросить кого-нибудь более компетентного, чем я.

Этого резона было довольно, чтобы сохранить блокнот. Без него наш гипотетический химик потратил бы впустую многие месяцы, если не больше. А с ним у нас имелась солидная фора перед любым, замыслившим открыть процесс Росси заново.

В тот вечер в Друштаневе никто из нас не знал, сколь насущным станет этот вопрос – от Воздушной войны и прочих подобных событий нас отделяли годы. Но я не приписываю себе излишней прозорливости, говоря, что мы предвидели беду и сделали все, что могли, чтобы предотвратить ее.

– Мы ничего не скажем никому, – подытожила я, – кроме лорда Хилфорда и химика, которого вы порекомендуете.

Мистер Уикер кивнул:

– Согласен.

* * *

Царь Бульскево обрадовался открытию месторождения огневиков в Выштране – среди добытых оказалось девятнадцать камней, достойных для вставки в оправы, и еще десятки мелких кристаллов – настолько, что простил лорду Хилфорду трагическую смерть боярина при нападении драконов.

Я решила, что девятнадцати камней человеку, заполучившему их одним махом, вполне достаточно. Двадцатый или двадцать первый ему совсем ни к чему. Тот камень, что я выкопала из земли в пещере под руинами, позже был втайне продан, а вырученные средства – окольными путями переправлены в Друштанев, порой в виде денег, а порой – в виде полезных для деревни вещей. Частью то были извинения, частью – компенсация за временное прекращение охоты (дабы не привлекать внимания озлобленных драконов), а также плата за молчание об исследованиях Росси.

Кроме того, если уж муж похоронен в чужих краях, я хотела иметь хоть какую-то связь с местом его последнего земного приюта.

Огневик же, найденный в первом походе к руинам, остался у меня – напоминанием о стольких вещах, что и не сосчитать.

В конце мессиса мы распрощались с друштаневцами, упаковали наши пожитки и погрузили их в телегу торговца, которого пришлось нанять, чтобы он приехал в Друштанев специально за нами. Конечно, не все грустили, глядя нам в спину: крестьяне не могли дождаться возвращения к нормальной жизни. Юряш Мажустин в сопровождении Менкема натянуто, формально пожелал нам счастливого пути. Астимир в сотый раз извинился – поначалу он думал, что предложение боярина напугать чужестранцев призраком Жагрита Мата обернется превосходной шуткой, но не учел, какой страх эта шутка вызовет среди соседей. Я в сотый раз повторила, что прощаю его. Каждый раз, когда я повторяла затверженные слова, они становились менее искренними, но, браня его за глупость, я не достигла бы ничего.

Дагмира… Нельзя утверждать, что она расставалась со мной неохотно. Но в наших отношениях установилось некоторое равновесие, и я, к своему удивлению, осознала, что мне будет ее не хватать.

– Спасибо, – сказала я ей.

Я и сама не смогла бы выразить словами, за что именно благодарю, но она прекрасно поняла меня.

– Надеюсь, после вас нам хотя бы достанется боярин получше, – сказала она с обычной прямотой, к которой я успела привыкнуть. – А может, и другой будет такой же – еще один пришлый бульский, будь он проклят. А Ильиш, идиот, в школу хочет пойти.

На том же поле, где похоронили Джейкоба и остальных, установили и камень для Индрика Грителькина, хотя его тела так и не нашли. Наверное, к тому времени оно уже превратилось в безымянные кости, будучи лишено единственного предмета – университетского перстня, – по которому его можно было опознать… Я вдруг почувствовала симпатию к этому человеку, хоть и никогда не встречалась с ним.

– Ну, это не обязательно такая уж идиотская мысль, – ответила я. – Человек с образованием, защищающий интересы Друштанева, может принести много выгод – будь он ражешем или нет.

Я умолчала о том, что Дагмира с Ильишем и без того теперь станут в деревне отщепенцами, и посему учеба не отдалит его от земляков еще сильнее, но даст ему немалое преимущество – знания.

Дагмира только пожала плечами, с формальной выштранской учтивостью поцеловала мои руки и отошла.

Мы тронулись в путь и, шаг за шагом, вернулись в Ширландию.

* * *

Об одной перемене в собственной жизни я даже не подозревала, пока мы не оказались на корабле, а окончательно убедилась в ней лишь по прибытии домой. В конце концов, эти симптомы могли быть следствием стресса, вызванного горем и долгим путешествием.

Но нет, эти симптомы не были следствием стресса. В конце вентиса следующего года я родила сына и назвала его Джейкобом, в честь отца.

О нем я расскажу гораздо больше в следующих книгах, здесь же ограничусь одним некрасивым признанием: порой – и во время беременности, и после родов – он был для меня не столько источником радости, сколько болезненным напоминанием об утрате. Рискуя вновь впасть в ту же депрессию, что овладела мной после выкидыша, я принялась искать утешения в научной работе. Я постоянно переписывалась с мистером Уикером, подыскивавшим ученого, который мог бы исследовать наш образец драконьей кости, и провела бессчетные часы, расшифровывая записи, заканчивая рисунки и готовя материалы нашей экспедиции к публикации. Согласно брачному контракту, у меня оставалось достаточно средств для безбедной жизни, но для издания книги этого было мало. К счастью, лорд Хилфорд любезно взял на себя организацию сбора пожертвований, и необходимая сумма была собрана. Однажды днем, через четыре или пять месяцев после рождения сына, эрл навестил меня в Пастеруэе и преподнес отпечатанный экземпляр книги.

Дрожащими пальцами я провела по зеленому кожаному переплету и открыла титульный лист. Заглавие гласило: «Относительно выштранских горных змеев», – и ниже, более мелким шрифтом: «их анатомии, биологии и повадок, с особым вниманием к их отношениям с людьми, а также к потрясающему открытию у оных траурного поведения». И еще немного ниже заглавия: «за авторством Джейкоба Кэмхерста и других».

– Здесь должно было стоять ваше имя, – откровенно заявил лорд Хилфорд. – Как минимум, рядом с его именем.

Я покачала головой. С утра я оделась довольно небрежно, волосы были заколоты наскоро, и при этом движении одна прядь упала на титульный лист, наполовину скрыв имя Джейкоба.

– Это единственное научное исследование, с которым когда-либо будет связано его имя, и у меня нет желания претендовать на авторство.

– Как бы там ни было, оно ваше, по крайней мере частично.

Лорд Хилфорд, не спрашивая позволения, опустился в кресло, но я не стала выражать недовольство. Принимая гостя в старом поношенном халате и с растрепанными волосами, не стоит настаивать на соблюдении этикета.