– Подождите! – воскликнул Акихито. – Вон они!

Мичи выглянула за борт и увидела в черноте белую вспышку. Сердце забилось сильнее, когда она узнала Кайю и маленькую всадницу, которая могла быть только Ханой. Тигрица поднималась сквозь ливень. Но пилоты топтеров заводили двигатели, солдаты-гайдзины выскакивали из палаток, тыча пальцами в небо, и по лагерю разносился шум.

Неужели Хана убегала от них? Они что, преследовали ее? И где же Пётр?

Проклятье! Что происходит?

Стиснув зубы, Мичи обнаружила, что одна рука тянется к цепной катане на талии. Грозовая тигрица поднялась еще выше, Акихито расхаживал взад-вперед по палубе, в нетерпении, как будущий отец. Когда Кайя поравнялась с неболётом, Мичи смогла разглядеть Хану, закутанную в тяжелую одежду, с близкого расстояния. Голову девушки покрывал капюшон, на лице – косынка, глаза скрыты за очками, а выражение лица толком и не поймешь.

Экипаж расчистил место на палубе, когда Кайя подлетела ближе, некоторые до сих удивленно перешептывались при виде великолепного зверя в полете.

Блэкбёрд застонал в сочувственной агонии, когда грозовая тигрица приземлилась, выдирая когтями щепки из досок «Куреа». Акихито спустился на главную палубу, несмотря на раненую ногу, проталкиваясь сквозь толпу, когда Хана соскользнула со спины арашиторы. Кайя встряхнулась, как мокрая собака, забрызгав собравшихся вонючей мокрой сажей. Хана стянула косынку, сдернула капюшон.

Акихито остановился как вкопанный. А у Мичи перехватило дыхание.

Хана смыла краску с волос, и они стали сияюще-светлыми.

Среди членов экипажа пробежал тревожный ропот, руки потянулись к оружию, некоторые попятились. Девушка была бледна, как призрачный свет, стройна и свирепа. Что, черт возьми, она делала среди армии круглоглазых? И почему все еще жива?

– Хана? – Голос Акихито потерял твердость, как наждачная бумага, истончившаяся по краям.

Девушка подняла защитные очки, оглядела экипаж, и ее странный светящийся глаз уперся в Акихито.

Голос был холоден, как штормовой ветер.

– А вы все тут зачем собрались?

– Вы улетели, никому не сказав…

– А мы не должны отчитываться перед тобой, Акихито.

Здоровяк оторопел, застигнутый врасплох.

– Мы просто беспокоились о тебе.

Сияющий взгляд Ханы метнулся к Мичи. Вернулся к Акихито.

– Не сомневаюсь.

– Что ты там делала?

– Пыталась спасти то, что осталось от адской дыры. – Хана пожала плечами. – Убеждаю гайдзинов не стирать нас с карты.

– Пётр подбил тебя на такое?

– Подбил меня? – Хана нахмурилась. – А разве это не то, что от меня ждут? Быть Танцующей с бурей? Изображать из себя героиню и спасать чужие задницы? Мне бы хотелось, чтобы вы, народ, уж определились со своим чертовым мнением, какой вы хотите меня видеть.

Мичи прочистила горло.

– С чего бы гайдзинам слушать тебя, Хана?

Девушка указала на свой глаз.

– Я – носительница знака Богини. Мой дядя, брат женщины, которую отец притащил сюда, в Шиму, – он один из командиров. Мы проговорили большую часть дня. Он. Я. И маршал. Видящие – это и есть Зрячие. Как и я – маленькая старушка Хана.

Акихито взглянул на грозовую тигрицу, маячившую за спиной Ханы.

– И что они сказали?

– Много чего, – отчеканила Хана, смерив его ледяным взглядом. – Но они в замешательстве. Найти кого-то, кто носит знак Богини… отыскать девушку, рожденную от отца-шиманца… это изменило их отношение к нам. То, как, по их мнению, Богиня видит нас. Я поведала им о Юкико, о Кагэ, о повстанцах в Йаме. И сейчас они не очень понимают, что надо делать.

– Они собираются продолжать наступление? – спросила Мичи.

– Против Гильдии? Совершенно точно. Но что касается остальных? – Хана пожала плечами. – Если честно, они не знают. Теперь.

– Боги небесные… – пробормотал Акихито.

– Вот так. – Светящийся глаз метался между Мичи и Акихито. – Вы двое, в крайнем случае, могли бы сыграть в счастливую семью.

Акихито моргнул от вспышки молнии.

– Что? – переспросил он.

– Я в курсе, Акихито. – Хана сделала глубокий вдох, подбирая нужные слова. – Не могу сказать, что мне не больно. Но я понимаю. Мне нужно быть выше сложившейся ситуации и следует стать чем-то большим.

– Подожди-ка, о чем ты вообще? – Мичи не поверила своим ушам. – Ты думаешь, что он и я?..

– Я и она? – Акихито в ужасе воззрился на Мичи.

Поднявшись на рулевую палубу, Блэкбёрд закатил глаза, повернулся к первому помощнику и покачал головой.

– Я видела вас, – сказала Хана. – И подарок, который ты ей преподнес в знак ухаживания…

– Ухаживания?.. – Акихито наморщил лоб, припоминая. – Обычный футляр для ее книги, Хана. Она пишет историю войны. Я считаю, что она делает важное дело. Вот и все.

Мичи протянула руки, словно хотела взять мир за шиворот и усмирить бурю.

– Между нами ничего нет, Хана. Боги небесные, абсолютно ничего.

Акихито покосился на нее.

– Ты не должна говорить… так…

– Нет. Действительно. Я знаю.

Хана облизнула губы, светлые пряди волос прилипли к лицу.

– То есть…

Кайя, прищурившись, наблюдала, как Акихито похромал к девушке. Палуба ходила ходуном, раскаты грома наполняли небеса.

– Я хочу сказать… – Акихито провел ладонью по затылку. Он смахивал на рыбу, которую только что вытащили из воды. – Я по-настоящему беспокоился о тебе. – Здоровяк наклонился, обхватив своей неуклюжей лапой руку Ханы.

Девушка вскинула голову, посмотрев на Акихито, на ее лице отразилась неуверенность, а голос превратился в шепот, почти затерявшийся в свисте ветра:

– Но почему?

Акихито оглядел собравшихся облакоходов, Мичи, Кайю.

Посмотрел вниз, переминаясь с ноги на ногу, потом глянул на маленькую руку в своей ладони и переплетенные пальцы.

– Ай, да к черту все. – Здоровяк наклонился и, приобняв Хану за талию, осторожно приподнял над палубой.

Ветер заполнил пространство вокруг них. Теперь их ничто не раздело. Глаз Ханы широко распахнулся, а уголки рта изогнулись в довольной улыбке, когда Акихито прижался ртом к ее губам. Она смотрела еще мгновение, словно парализованная недоверием. А затем ее веко затрепетало, закрываясь, и она прижала руки к щекам здоровяка, прильнув к нему всем телом, целуя в ответ, утоляя долгий ненасытный голод и впитывая вздохи Акихито.

Мичи поймала себя на том, что улыбается и отворачивается вместе со всеми, кроме самых отъявленных типов из членов экипажа, оставляя пару наедине среди толпы.

Наверху, на палубе рулевого, вежливо зааплодировал Блэкбёрд.

– В принципе, черт возьми, вовремя.

Ясуо снова вдохнул дым лотоса, положив ноги на рычаги управления локомотива. На станции Киген эхом отдавался слабый лязг инструментов, гулкое рычание электрогенераторов. Оставалось еще десять минут, а после перерыва придется перевести поезд на платформу номер два для доставки очередной группировки войск.

Ясуо не мог не заметить, что солдаты становились все моложе с каждым разом, когда на север отправляли грузы, но счел лучшим держать мысль при себе.

Налитыми кровью глазами он изучал газету с