— Вам? — Переспросил Скуластый и скривился, точно съел ягоду терновку. — Ты хотел сказать, тебе?

— Хорошо, пусть будет мне.

— Ты кхаутан. Тебе нельзя доверять. — Поглядел на меня, оскалился и принялся рыть яму. Разгрёб руками песок, подготовил место для костра. Вытер о штаны ладони и полез в карман, достал замотанные в тряпицу камни. Собрал добрую охапку подсохшей травы, и давай высекать из камней искры. Трава хоть и жёлтая, только не загорится она. Влажно здесь, сыро.

— Держи. — Бросил ему коробок спичек. Не глядел крукль в мою сторону, поймал, не поднимая головы. Ловко он это сделал.

— Оставь себе. — Совсем не приветливо ответил нелюдь и запустил в меня спичками.

— Вот и поговорили. — Поднял коробок, спрятал в карман. Рубанул тесаком воздух и пошёл.

— Далеко не уходи. — Посоветовал Скуластый. — Чкхныхты перестали драться. В стае новый вожак. Не думаю, что они решаться напасть, но всё же.

— Вот и отлично, свежиной побалуешься. — Не оглядываясь, на одном дыхании выпалил я. — Сам же сказал, человечина вкусная.

— Да, вкусная. Живу я по законам своего рода племени. Познаешь себя, тогда и поговорим. — Стоит скуластый у меня за спиной, дышит в затылок. Сердце у меня колотится, вот-вот выскочит из груди, стою, боюсь пошевелиться. — Помоги. — Уже издалека попросил Скуластый. — Хватай за хвост. Вдвоём сподручней. Наши проснуться, поедят мяса. Путь не близкий, покушать нужно. До темна нужно укрыться в городе. Есть у меня одно местечко, надёжное, все поместимся.

— Что? — Прохрипел я и медленно повернулся. Скуластый возится с ползучей. Не знаю, что он увидел на моём лице, но работу свою бросил и подошёл.

— Не моя вина что я таким родился. И ты не виноват, что рождён далеко за горами. Научись доверять.

— Кому, доверять?

— Мне. — Скуластый ударил себя кулаком в грудь и указал пальцем на холмы плетухи, спят под ними Кхала, Серёга, Карлуха и Рафат. Спят и не о чём не догадываются. — Они все разные и даже тебе не по силам это изменить. Кханкая, шигжих, чужеземцы, думаешь просто так все они рядом с тобою? Запомни Бродяга, доверие — это главное. Один не выживешь, даже если ты кхаутан. Нужна семья. — Скуластый поманил рукой и вернулся к ползучей. — Держи здесь, я шкуру сниму.

Сдирает нелюдь чулком змеиную шкуру, я помогаю. На этом моя помощь с разделкой свежины и закончилась. Приставил меня Скуластый к костру. Велел разжечь огонь и завалить палками. Этим я и занялся. Натаскал веток, распалил костёр.

Сижу, побрасываю в огонь сучья, в голове неразбериха. Хочу упорядочить мысли, но что-то не получается. Не должен я доверять людоеду, нелюдь он. А если посмотреть с другой стороны? Правильные слова говорит Скуластый, доверие — это главное. В Тихом одиночки живут дольше, здесь же одному не выжить. Разные мы, и это тоже верно. Кхала совсем не такая как я. Мысли умеет читать. А я вообще кто? Запутал меня крукль, в башке кавардак, ничего не понимаю. Кто такой кхаутан? Почему Скуластый решил — рождён я далеко за горами? Где они? Бросаю ветки, погряз в раздумьях. С каждой минутой мысли всё мрачней и мрачней.

Распотрошил Скуластый змею, отнёс кишки к реке. Вернулся мокрый, умытый, принялся рубить ползучую на большие куски. Надоело мне сидеть у огня. Подошёл к людоеду, сел, смотрю как он работает.

— Грустишь? — Спросил крукль и поскрёб щеку. Размазал по морде свежую кровь. Он и до этого не был милашкой, а теперь и подавно урод-уродом. — Гони прочь страхи. — Присоветовал Скуластый. — Всё обойдётся. Кханкая с нами, не пропадём.

— Кто такой кхаутан? Что это?

— Не скажу. — Завертел головой Скуластый. — Кханкая расскажет. Она больше знает.

— О пряхах тоже не расскажешь?

— Почему же, расскажу. Что ты хочешь узнать?

— Зачем ты им помогал?

— Выбора не было. — Тяжело выдохнул нелюдь. — Поймали меня. Вот и пришлось делать всё то что велели. И людей ловил и зверьё отлавливал.

— Попадись ты мне в Тихом. — Заглянул людоеду в глаза. — Убил бы не задумываясь.

— Не ты один такой. — Скуластый отсёк тесаком кусок мяса, отложил на траву. — Все кроме кханкхая желают мне смерти.

— Что такое кханкая?

— Тоже что и печатницы, но с одной разницей. Кханкая приходят и уходят, а печатницы-айкхи остаются. — Скуластый отогнал мошку, мазнул грязной рукой себя по лицу, добавилось кровавых полос. — Кханкхая всем помогают, добрые они. Айкхи совсем другие. Мужика кем бы он ни был, человек, крукль, гуатр или шимб, окрутят, в постель затащат. Познаешь их любовь, голову потеряешь.

— Про кханкая так же говорят. Печатницы слепые, горбатые, живут в норах.

— Кто живёт в норах? — Рубит крукль змею, усердно работает.

— Печатницы.

— Шахши уштр. — Прорычал крукль и отложил тесак. — Слепая, горбатая дрянь мой народ держит в неволе. За перевалом много земли. Зелено там, хорошо. Только нет жизни.

— Ты и там бывал?

— Бывал. — Кивнул Скуластый. — Пряхи в большой дружбе с шахши уштр.

— Дорогу через болото знаешь?

— Нет, дороги я не знаю. Пряхи нас туда переносили, как они это делают не спрашивай, не скажу.

— Как ты у прях оказался?

— За огнём следи. Отойти мне нужно. Принесу травы. Мясо обернём, зароем в угли. Подбрось ещё веток.

— Ступай. Подброшу.

Вернулся людоед довольно скоро и опять мокрый. Притащил большую охапку речной травы стебельник. Травка такая, широколистая, солёная с горчинкой и попахивает неприятно. Рычит крукль, довольный он, улыбается.

— Чему радуешься? — Спросил ковыряю палкой угли, возвращаю в костёр угольки что вывалились.

— Рыбы много. Закончу с мясом, пойду к реке.

— Ответь мне Бмрхат.

— Бмхарт моё имя. — Поправил Скуластый. Оборачивает мясо травой. Мошек отгоняет, хлопает себя по морде. Только что был вымытый, и снова вся рожа в чёрных и красных полосах. — Бмрхат — это ветка без листьев.

— Извини. Бмхарт, ты зачем дурачком прикидывался? Слова коверкал. Неужели нельзя было с самого начала.

— Нельзя. — Грубо перебил людоед. — Жизнь заставила. Сам посуди, кто станет убивать и без того подыхающего крукля, да ещё и не большого ума? На жалость давил. Кханкхая подыграла, помогла Серёгу обмануть. Был бы ты рядом, прибили бы вы меня. — Скуластый оскалился. Рожа грязная, в крови. Проснись в эту минуту мои друзья, драпанут в разные стороны, или пришибут его на месте. Заметил крукль мой взгляд. Пропал оскал, брови сползлись к переносице. — Что снова не так? — Спросил Скуластый. — Не вру я. Клянусь своим именем. Всё так и было.

— Тебе бы умыться. — Посоветовал я. — Рожа у тебя страшная.

— На себя посмотри. — Прорычал Скуластый. — Тоже мне, красавец.