Остальные промолчали, хотя почти на всех лицах читалось недоумение.

— У Розы Валериановны есть что вам сказать, — не обращая на его слова внимания, объявила Алла. — А вас, Кира Анатольевна, я бы попросила присесть на место вашей коллеги.

Нотариус с выражением крайнего недовольства на лице последовала ее совету. Петрухина развернулась лицом к собранию и облокотилась о стол.

— Видите ли, уважаемые господа, — произнесла она тихим голосом, — я была не в курсе смерти адвоката Фурсенко, так как находилась в отъезде. У меня есть домик по таймшеру в Испании… но это не имеет к нашему делу отношения. Так вот, возвращаюсь я домой и, к своему великому огорчению, узнаю, что Анатолий Андреевич скоропостижно скончался. У нас с ним были совместные дела, и я начала их разбирать, чтобы решить, как с ними поступить. Наткнулась на завещание Джамалии, и…

— Погодите, какое еще завещание Джамалии? — встрепенулась Гренкина. — Насколько я знаю, существует всего две копии!

— Верно, две, — кивнула Петрухина. — Две копии старого завещания.

— Старого? — теперь уже встрепенулся Агван Гуруль и даже сдвинул свой объемистый зад на краешек стула, как будто это могло помочь ему лучше расслышать ответ нотариуса.

— Дело в том, что за два дня до гибели Джамалия составила новое завещание.

— Фурсенко знал об этом? — спросила Аюна Петрухину.

— Естественно, ведь он меня и пригласил!

— Вас? — набычилась Гренкина. — А почему вас, интересно? Разве не логичнее было работать со мной, ведь первое завещание заверяла я?

— Вы меня простите, Кира Анатольевна, но я понятия не имею о том, какие мотивы подвигли Анатолия Андреевича отказаться от ваших услуг. Кстати, я не знала о существовании старого завещания до того самого момента, пока со мной не связалась Алла Гурьевна, — нотариус взглянула в сторону Сурковой, которая кивком дала понять, что та говорит чистую правду. — Анатолий Андреевич не поставил меня в известность, что его доверительница уже несколько раз меняла свою последнюю волю, но он и не обязан был: это — в порядке вещей, и пока человек живет, он имеет право вносить любые изменения и даже полностью переписывать документ.

— Получается, вы нашли другое завещание? — впервые подал голос Жидков, обращаясь к Алле.

— Да, уже после того, как обнаружилось старое. На нем стоит более поздняя дата, то есть именно оно является действительным. Строго говоря, изменение всего одно — добавлено единственное имя.

— Да, имя Инны Петровны Сенцовой, — подтвердила нотариус. — Наряду с Валерией Коробченко она является наследницей Намжалмы Гуруль. Точнее, не она, а ее сын, Антон Дашиевич Сенцов.

— Какой еще Антон Дашиевич?! — взревел Агван, снова вскакивая на ноги. Его лицо постепенно становилось красно-лиловым, и Алла заволновалась, как бы мужика не хватил удар — каждый раз, когда он выходил из себя, возникала такая вероятность. — Что вы нам тут втираете?! Пытаетесь внушить, что у Даши есть дети, которым полагается наследство, в то время как нам с сестрой… то есть с сестрами, не достанется ничего?!

— Получается, Джамалия обратилась к… Сенцовой раньше, чем к Коробченко? — уточнил доктор Жидков. — Я правильно понимаю, что мальчик уже родился, ведь у него есть имя и фамилия?

— Вы абсолютно правильно понимаете, — ответила Алла. — Я хочу представить вам Инну Петровну Сенцову, мать второго наследника. Молодая женщина, сидящая рядом с Аллой, слегка покраснела и приподнялась на стуле, оглядывая присутствующих взглядом одновременно виноватым и возбужденным.

— Инна Петровна, — обратилась к ней Алла, — расскажите, как вышло, что вы, вернее, ваш сын попал в завещание Джамалии!

— Ну, я… честно говоря, я не знала, что Антошка… мой сын то есть, стал наследником, — начала Сенцова. — Джамалия терпеть меня не могла!

— Постойте, так вы, что, были знакомы с Джамалией раньше? — изумился Жидков. — Сколько же лет вашему ребенку?!

— Шесть.

— Ну, это уж ни в какие ворота… — начал было возмущаться Агван, но на этот раз Аюна неожиданно рыкнула на него:

— Да заткнись ты, пусть расскажет — с каждым словом все чудесатее и чудесатее!

— Продолжайте, Инна, — поощрила молодую женщину Алла.

— Так вот… мы с Даши встретились, когда он поступил в университет. Познакомились банально, на улице. Я вообще-то никогда такого не делала, но мы сразу понравились друг другу. Любовь с первого взгляда, понимаете? Он был таким веселым, таким… отвязным, что ли, — в общем, очень интересным. И, чего уж скрывать, у Даши водились деньги. Я из бедной семьи, нас у матери четверо было, и мы лишней конфеты не видели, а тут — машины, рестораны, дорогие продукты, о существовании которых я и не подозревала!

— Ну, конечно, из грязи — в князи! — злобно фыркнул Агван.

— Так вы поэтому не понравились Джамалии? — спросил Жидков. — Из-за того, что ваша семья жила бедно?

— Не только, — вздохнула Инна. — Отец пил, бил маму и нас, дома жизни вообще не было. Поэтому мы и в школе учились так себе, я еле-еле в швейное училище смогла поступить…

— Да уж, хорошенькая была бы родня! — хохотнула Аюна, видимо, запамятовавшая о собственном прошлом. — Выходит, Джамалия разрушила вашу… дружбу с моим племянником?

— Наверное, она не о такой невестке мечтала.

— Вот уж точно! — хмыкнул Агван. — Но как ей удалось? Насколько я помню Даши, он был чертовски упрямым и самовольным пареньком. Намжалма боялась ему слово поперек сказать, так любила!

— Она пришла к маме, принесла денег, — пояснила Инна. — Я точно не знаю, сколько, но, по-видимому, много. Достаточно, чтобы мама запретила мне видеться с Даши. Она заперла меня дома и не выпускала две недели. Даши звонил, но мне не позволяли с ним разговаривать. Отец пригрозил, что если я попытаюсь сбежать, он свернет Даши шею — он так и сказал, и я поверила, ведь он мог… Особенно когда напивался!

— Это тогда Намжалма услала Даши за границу? — с сомнением проговорила Аюна, бросая взгляд на брата.

— Похоже на то, — буркнул тот.

— А когда вы узнали, что беременны? — спросил доктор.

— Я была такой дурочкой, ничего не знала о беременности. Выяснилось все только на четвертом месяце. Врачи отказывались делать аборт, предупреждали, что детей у меня может больше не быть, но мама настаивала, чтобы я избавилась от ребенка.

— Какой ужас! — не сдержала возгласа нотариус Петрухина. По выражению ее лица становилось ясно, что она прониклась сочувствием к девушке, оказавшейся в безвыходном положении. — Но вы этого не сделали?

— Нет, я испугалась, поверила врачам. Если бы не тетя, мамина сестра, мой сын бы так и не появился на свет! Тетя взяла меня к себе. Антошка родился у нее дома. Она помогла мне доучиться, я устроилась на работу. А потом отец умер, а мама… Когда она впервые увидела внука, заплакала и сказала, что я все правильно сделала!