точно знает, кто ты. Вопрос в другом зачем ты ему сдалась?

— Откуда я знаю? — прошептала я, стоило только Харальдсону отступить. Он тоже приоделся и нарисовал себе волчьи головы на лице, демонстрируя принадлежность клану. — Возможно, похитить хотел.

Сигурд скривился:

— За мной тоже хвост. Нам удалось схватить двоих воинов, однако у каждого из них вырван язык. — Я содрогнулась: значит, они рабы из тех самых ям Ролло. — У них наверняка есть главный, но где он — найти не можем пока что.

Синяки под глазами выдавали его усталость: он не спал всю ночь и пытался отыскать предателей. Вдруг Сигурд довольно хмыкнул:

— Златовласка, раз за тобой тоже хвост, то, может, заставим Змеев укусить собственный хвост? Заманим их в ловушку. — Я сомнительно покосилась на него, ожидая пояснений. — Раз они охотятся за тобой и мной, то наверняка хотят получить выкуп или шантажировать отца и твоего брата. Думаю, что они готовят бунты и нападения во время праздника, однако поставлю всё своё золото, что главная цель — моё похищение. Отец передал мне ваш разговор с Червём: Ролло может следовать одной и той же схеме — похищение отпрыска с целью манипулирования. Однако конунг не станет рисковать народом ради меня, но возможности поиздеваться не упустит никакой враг. Поэтому давай сыграем на опережение: скажемся отдыхающей парочкой в роще Фрейи, расставим верных людей на страже и затем поймаем предателей.

— Ты понимаешь, как плохо это звучит? — возмутилась я, хотя в душе понимала, что план мог сработать. Интуиция подначивала попробовать, однако выглядела затея крайне глупо.

Сигурд нахмурился:

— Люди ленивы и самонадеяны. Думаю, воины поведутся на лёгкую наживу, а мы заранее расставим хускарлов на позиции и выиграем время. Я в любом случае рискну провернуть эту затею, Астрид. Бегать вот так по подворотням мне надоело, а так есть шанс на успех.

И он принялся раздавать указания воину, который всё это время маячил позади, не решаясь подойти. С одной стороны, план Сигурда мог провалится, и тогда нас ждала бы незавидная участь, но с другой — интуиция шептала, что у нас всё получится. И я решилась.

Воины ушли вперёд, согласно плану Харальдсона, а мы вышли на центральную улочку в сопровождении пары хускарлов, прогулялись по площади, любуясь высоким костром, остановились у идола Фрейи, получив от годи пышные венки с цветами, и двинулись вверх по Виндерхольму до рощи богини любви. От Болтуна разило волнением, он постоянно стискивал рукоять топора, но старался держаться уверенно.

— Ты наверняка считаешь, что я специально использую тебя, чтобы отомстить Вальгарду и подставить его перед отцом, — неожиданно произнёс он. Такая мысль действительно проскальзывала в голове, но я старалась гнать её прочь, надеясь, что у Сигурда только временами происходят помутнения и вспышки зависти с агрессией. — Однако знай, что я хоть и подонок, но не стал бы так подло использовать тебя, — продолжил Харальдсон, расценив молчание по-своему.

Я взглянула на него, не сбавляя шага:

— Вспышка гнева не красит тебя ни как воина, ни как наследника престола, но не мне судить. Единственное: помни, что Дьярви ненавидел твоего отца и желал ему смерти, однако умер сам. И мне не хотелось бы, чтобы вы с Вальгардом враждовали точно так же. Да, Лив не любит тебя, брату дали титул, что давит на него как миры на корни Иггдрасиля, но ты ведь наш друг, а им не положено завидовать.

Болтун не нашёлся с ответом и только кивнул. Тоска жила в его сердце, что разрасталась при каждом упоминании Бьёрнсон, однако он молчал.

— Извинись перед Лив, — предложила я. — Попытайся вернуть её расположение, и, может, время рассудит всё иначе.

Сигурд кивнул, и оставшуюся дорогу мы провели в молчании. Ночь мягко опустилась на Виндерхольм, и всюду мерцали факелы, будто отражая звёздное небо на земле. Тревога серпом прошлась по душе: не следовало лезть во всё это и надо было остаться дома, но чем я тогда лучше Червя? Совесть скребла на душе, напоминая о Далии, но вдруг Эймунд был прав, и Улле суждено умереть именно сегодня? Что, если то видение — обман таинственного шёпота? Я терялась в мыслях и догадках: наивно было полагать, что стало чуточку проще. Ясени ласкали друг друга ветвями у нас над головами, неожиданно прилетевший Ауствин опустился на ветку и сверкнул глазками-бусинками. Мы с Сигурдом вознесли молитвы идолу Фрейи и опустили в корзину по яблоку, которыми нас угостили прохожие. Со стороны Храма раздались удары барабана, символизируя начало праздника и танцев, а я стояла здесь плечом к плечу с Харальдсоном, всматриваясь в деревянное лицо Фрейи и напряжённо прислушиваясь к сейду.

Всё случилось внезапно. Я едва успела отскочить в сторону, призывая магию в ладони и толкая Сигурда к идолу. Он быстро поднырнул под руку, вытаскивая топор и становясь рядом: нас окружили. Мрачные и страшные воины, вооружённые до зубов и облачённые в доспехи, встали полукругом, зажимая нас в кольцо. Вперёд вышел их главарь, бросая нам под ноги голову того самого хускарла, которого Сигурд отправил вперёд, чтобы приготовить ловушку.

— Тебя только что предали, щенок, — я узнала этого мерзавца: именно он тогда спорил с Рефилом на пристани. — Но не переживай: я уже успел избавиться от мерзавца и тебе не придётся пачкать руки.

Сигурд молчал, погладывая по сторонам и оценивая их — шансов уйти отсюда живыми не представлялось возможным. Мы или погибнем, сдавшись, или сгинем от ран — последнее казалось более ценным, ибо не будем трусами.

— Сдавайтесь, вам всё равно не пережить эту ночь, — усмехнулся Змей, будто читал мысли. — А так будет шанс сдохнуть быстро и не корчиться от пыток, пока мы ищем Харальда и его многочисленных сук.

Сейд вспыхнул на один миг облегчением: значит, конунг решил где-то затаиться вместе с детьми и жёнами, о чём знал только Сигурд. Но вид отрезанной головы вселял в Харальдсона ужас — любой мог оказаться предателем.

— Что ж, время у вас было, — раздражённо бросил Змей и вытащил металлический кнут, к концу которого был привязано лезвие — никогда прежде не видела такого оружия.

По невидимой команде воины стали приближаться к нам, и вдруг Ауствин сорвался с ветки, впиваясь когтями в лицо главаря и царапая его. Сигурд воспользовался случаем и рубанул одного по ногам: удар пришёлся по бедру, и тот пал, крича, но лезвие топора Харальдсона пришлось по шее. Он проворно вытащил меч, поудобнее зажимая его в руке, и, убирая топор за пояс, довольно оскалился. Послышался звон металла, и