друг друга с детства: Сиф, как и я, были сиротами, а Тор лишился матери, поэтому Один посчитал разумным свести всех одногодок вместе и отдать на воспитание. Няньки рыдали вечерами, устав от нытья Тора и моих безобидных проделок. А позже наставники лишь качали головами, пока мы мазали по мишеням, стреляли из лука и давили ногу друг дружке, пытаясь запомнить все шаги под переливы лир. Девятнадцать лет плечо к плечу — так, что они уж стёрлись об характеры, привычки и капризы. Мы знали друг друга как никто иной, и поэтому-то я всегда считал, что пара из Силача и Лебедя выходила отвратительная: одна — утончённая и красивая девушка, способная вести беседы обо всём на свете, а второй — здоровенный бугай, которого мало что интересовало, кроме сражений и оружия. Но иного выбора им не оставили — Одину ведь нужны были поля пшеницы. Правда, больше забавы ради.

Закончив мыться, быстро натянул приготовленный заботливой тир наряд, который явно сделали совсем недавно: красная рубашка хрустела свежестью, как и расшитый кафтан с чёрными штанами и высокими сапогами, идеально подходившими по размеру — видимо, жалобы долетели до мастеров. Напоследок бросил взгляд в зеркало, поправляя серебряные бусины в длинных рыжих волосах и набрасывая любимый серый плащ с простой вышивкой — Сиф, конечно, не оценит, но и одеваться во все дорогие вещи разом, не видел смысла — лишь напускная важность.

Миновав лабиринт коридоров и поворотов, что отличались только настенными выточенными рисунками, добрался до центральной лестницы и, быстро преодолев её, прислонился к высоким кованным перилам, тяжко вздыхая при виде друзей. Сиф словно плыла в длинном синем платье и белом плаще, а Тор, одетый в жилет с мехом и жёлтую рубашку со штанами, заправленными в сапоги, грозно шагал рядом, сотрясая чертог. На фоне этого здоровенного бугая, что был выше меня на пол головы, а шире раза в три, любой казался бы маленьким, но Лебедь всегда умудрялась выглядеть статно и затмевала Силача, умудряясь даже ему придавать солидный вид.

— Скальды уверяют, что влюблённые не замечают суток, но мыши нашептали, что вы собираетесь так быстро, как тает снег в горах, — подшутил я, подмигивая — должен хоть кто-то пытаться веселить их кислые морды.

Сиф на мою колкость никак не ответила и лишь толкнула плечом, подгоняя быстрее идти на выход. Тор мрачно фыркнул в привычной манере и двинулся вперёд, хмуро глядя по сторонам и тяжело дыша. Доходившие до плеч рыжие волосы топорщились в разные стороны, а жилет был криво застёгнут серебряными фибулами — он точно встал совсем недавно. Впрочем, неудивительно: он тоже просидел почти до заката, слушая сладкие речи великанш. Великанами именовался отдельный род существ: они были высокими, под стать Тору, и обладали серой кожей и чёрными глазами. Сварливый нрав сочетался с неспешной речью — их считали глуповатыми и вредными. У Силача с великанами были странные отношения: он постоянно унимал их конфликты на окраинах миров, иногда даже не брезгуя проливать кровь, а ночами уединялся с их девицами, наплевав на порядки и невесту. Подобное держалось в тайне: я лично творил иллюзии по утрам, путая воспоминания великанш, дабы они не смели болтать.

В раздумьях я оказался уже на залитой солнцем улице, где возле массивных железных дверей нас уже ждала огромная колесница Тора, сверкающая молниями и запряжённая двумя гигантскими козлами. Устроившись поудобнее, Силач взмахнул рукой, зажимая вожжи, и сильные животные потащили нас вперёд до чертога Всеотца.

Асгард представлял собой огромный город, расположенный на холмах и выстроенный из камня и дерева. Широкие улицы и террасы расходились в разные стороны, однако каждая из них всё равно упиралась в центральное кольцо, опоясывающее территорию. В сердце города располагался огромный пруд, над которым высился утёс горы с водопадом. По землям Асгарда протекали реки, слонялись животные, цвели сады, а каждый из богов занимал собственный чертог — уникальный, как и его хозяева. Маленькие домики принадлежали скромным, другие же замахивались на огромные дома, в которых потом гуляла пустота. Самый большой чертог, конечно же, достался Тору, а самый высокий и богатый на переходы и лазейки — Одину. Его Валаскьяльв находился на горе с водопадом широким утёсом, который использовался как помост для выступлений Всеотца, а под ним на возвышенности располагалась Вальгалла — чертог павших в бою воинов, что должны были теперь всегда защищать верховного бога.

Как и любой другой мир, Асгард располагался на ветвях гигантского Иггдрасиля — мирового ясеня, служившего опорой всему сущему. Для перехода из одного мира в другой использовались магические порталы, проходившие через само дерево и связывающие все части вселенной в единое целое. Каждый, кто прибывал в Асгард, сначала попадал на грандиозный радужный мост Биврёст, переливающийся светом звёзд, а охранял его бессменный страж Хеймдалль. Вот и сейчас он мрачно разглядывал любого, кто пересекал границу и отправлялся на пир, но демонстративно отвернулся, стоило только нам показаться на горизонте.

— Бедняжка Хеймдалль! Не увидит пира и будет вынужден скучать здесь в одиночестве, стоя на страже, — я тяжело вздохнул, тут же ругая себя за мелочность и зацикленность. Этот вечно недовольный и некрасивый ас не стоил даже толики внимания, но каждый раз, видя его, не мог сдержать порыв колкостей. Впрочем, он заслужил.

— Вы всё ещё не примирились у Тюра? — поинтересовалась Сиф, стоило только нам отъехать от Биврёста.

Покровитель мудрости и справедливости всегда решал любые конфликты и проводил суды, выясняя, кто прав, а кто — нет. Он же и был нашим главным наставником, который знал про наше противостояние с младшим сынком Одина, но вмешивался, полагая, что мы сами сможем уладить споры. Однако никто из нас к этому не стремился.

— Быстрее в Муспельхейме пойдёт снег, чем Локи решится на подобное, — пробасил Тор, посмеиваясь. — Это вражда навсегда, да брат?

— Пусть признает себя неправым, и тогда я забуду обо всём.

Тор серьёзно хмыкнул, будто допускал возможность нашего перемирия с его сводным братом, которых у него было крайне много. Один вообще был весьма любвеобильным: о многих его детях мы знали только благодаря сплетням трэллов. Поэтому за что люди почитали Фригг как богиню брака и домашнего очага — я искренне не понимал.

— Можешь не врать хотя бы мне. Я ведь знаю, что вы никогда не помиритесь, — заговорщицки прошептала Сиф. — Однако ваша ссора может быть многим на руку. Помни об этом.

А забыть и не получилось бы, учитывая, что наглую рожу Хеймдалля с его пышными бакенбардами я видел часто, как и