не умею

писать о том

о чём не имею

хоть какого-нибудь

представления

о том

чего не видел

в чём не принимал участия

а могу написать

лишь о том

как стоял

с холодным лезвием у шеи

возле стены

панельного дома в бобруйске

как пьяный и обобранный

давал показания ментам в копыле

как напивался в борисове с борисовскими евреями

как напивался в Витебске на фестивале пурим

на фестивале арт-сессия

как встречал друга

после его отсидки в жодино

как курил траву с российскими

актёрами в бреcте

как снимал проститутку за сорок

у. е. в Смоленске

как влюбился в минске

как учился в минске

как работал в минске

как резал запястье в минске

в доме барачного типа

по улице нововиленской

где не было ни горячей воды

ни ванны

ни унитаза

ни будущего

как сходил с ума от одиночества на проспекте газеты правда

как у дворца железнодорожников получил кулаком по роже

как читал верлибры в москве

как читал верлибры во львове

как верлибры пишутся

когда ты едешь

в минск

из городского посёлка мачулищи

в электричке

«осиповичи – минск»

и чуть не плачешь

еле сдерживаешь себя

чтоб не завыть

не закричать

под эти щемящие звуки

под эти тоскливые песни

под этот невыносимый вой аккордеона

«нужно с этим что-то делать

так нельзя больше

сирые мои

сонные мои

разочарованные мои

помятые мои

соотечественники»

Когда-то я снимал…

когда-то я снимал

на двоих с приятелем

однокомнатную квартиру

по улице Кузьмы Чорного.

в квартире были

грязные жёлтые занавески.

я просыпался на рассвете

лежал в своей кровати

в тесной неуютной комнате

и смотрел на стену

облепленную этими старыми обоями

с мерзкими розовыми цветами

весьма отвратительными цветами.

я видел как из окна

на эти цветы

опускаются скромные

лучики света

на цветах начинала

блестеть роса

и я понимал: это слёзы

старого еврея

который когда-то жил

в этой квартире.

однажды

он вышел

на свидание

со смертью

держа в руке

эти мерзкие

отвратительные

розовые

цветы.

Перевод с белорусского К. Новикова

Из словацкой поэзии

Зузана Куглерова

Баллада

Моя душа вернулась в дерево —

спокойна, обнажена.

Ветвится в тишине.

Гора нашёптывает балладу

о трёх братьях.

Двое уже на небе,

но один

ищет печальную сестрёнку.

Она превратилась в перо —

неуловимо касается его остывшего сердца.

Превратилась в дождь.

Превратилась в листья.

Опадает осенью на дорогу,

откуда нет возврата.

Двое ушли,

но один

ищет печальную сестричку.

Она зачарована в этом дереве.

Гасну

Огонь опять впадает в горе,

сужается петля,

и я горю.

Он оставил поджигатель —

несколько сполохов пламени.

Загораются в ночи и опаляют сны.

Ищу в них давнюю страсть,

укутываю ладонью тлеющий уголёк.

Молчи, пожалуйста, Бог боли,

пусть ещё горит, пусть это просто…

Ворошу золу воображения.

Вчера они были живы —

разноцветные рыбы с полупрозрачными плавниками.

Плыли в моем сердце

твои поцелуи, руки,

твои искры.

Сегодня от них ничего не осталось —

залегли на глубине, потухли.

И я как пламя керосина

гасну.

Ожоги под белым пеплом

Полтретьего ночи

читала стихи одного человека —

в каждом строке след звёздной пыли.

Так же одинок – как и я

в своём одиночестве.

Ощущение ветра, коснувшегося огня —

он сбежал прежде, чем пламя угасло.

Хижина скрывает угли

под белым пеплом.

Кружу над нею ладонью,

пламя ещё не исчезло…

Выключаю звезду в окне,

но не прячусь в темноте тлеющего сердца,

слабого мерцания на кончике сигареты.

Жду утра.

Зари.

* * *

Сбегаю от всего,

не имеющего будущего и смысла.

Отвечаю на зов других путей —

пусть заглушат бунт в крови,

реке текущей.

Одарят сном и сбросят оковы с ног.

Не чувствую битвы за общую кость,

чувствую, как дым

поднимается над алтарем,

на котором лежит жертва Богу мира.

Предпочла бы найти свой конец света —

где водопадом дождь.

Когда окажусь там,

повешу сердце на гвоздь. На каплю.

На воздух.

Аминь.

И придёт тьма.

Звезда

Не знаю, чего боюсь —

любви или ненависти,

молчания или слова.

Обрубаю собственные корни,

стараюсь не быть,

не помнить,

не чувствовать боль.

Извлечённые чувства

скатываю как пальто,

тревожа сновидческую пыль.

Я хотел уберечь, сохранить…

в глубину глубин,

в чёрную дыру,

в которой потерялась Вселенная.

Воспоминания взрываются

барабанным боем внутри.

Боюсь…

…что и там он оставит после себя

такую же маленькую доверчивую звезду…

Перевод со словацкого В. Коркунова

Из украинской поэзии

Остап Сливинский

Неопределённая форма

Удивляться:

в управление завершённых дел