class="v">воробьи залетают сквозь крышу

Удивляться:

старуха в подъезде ссорится

с темнотой

Удивляться:

расступилось море,

а они на жару негодуют

Писать:

не более чем оставлять свет

в прихожей

Удивляться:

на мусорнике – отдельный контейнер

для домашних растений

Знать:

все мы – как рыбы и снег —

непотопляемы

«И даже в самом конце…»

И даже в самом конце,

когда почти никого не узнавал,

когда город был для него словно только что возведённым,

он встречал нас, танцуя.

Открывал двери с белой бутоньеркой в петлице,

полный упрямой свадебной радости,

и говорил:

я ваш свидетель, я один, а вас так много,

и вы, как колибри, любите друг друга в полёте,

сходитесь и расходитесь, как же

я вас запомню?

Приносил бутылку, которая сама собой

наполнялась, и называл нас именами наших дедушек и бабушек,

старательно составляя пары, ибо

надо отдаваться любви, пока не затрубит рог.

Что-то изгнало его из опустевшего леса,

давно, осенью,

когда уже не было ни от кого, ни ради кого

прятаться, —

он пришёл, оставляя в прихожей мокрые следы копыт,

и попросил подыскать ему супругу.

Отец смеялся: она же – не дерево,

как ты её запомнишь?

Сатир с кустистой бородой, которую не взяло

даже немецкое лезвие.

Правда же, когда и нас призовёт рог

в наш индийский поход, ты будешь ждать там —

смешливый свидетель —

и будешь встречать нас, танцуя?

Алинка в саду с большим псом

Сколько же он прожил? Все дети – все пятеро —

на нём ездили верхом.

Когда пришёл мой черёд,

он ослеп уже, и вертелся на месте, словно щенок,

что охотится за своим хвостом, —

грустный и впавший в детство пёс. С тех пор

столько всего случилось,

что ничего и не произошло.

Хорошо, что пожары никогда между собой не сговариваются,

и я проскальзывала между ними.

Что ветра,

словно сельские сопляки, всего-то свистели мне вслед.

Только те, что забирали братьев и заглядывали в кастрюли,

были настоящими специалистами.

Но зато

столько было спасателей, которым хотелось смеяться в глаза.

Столько было советчиков, боявшихся

опалить рукав.

Столько было учителей, что я продолжаю вертеться на месте —

как на том старом фото —

маленькая женщина верхом на большом псе.

Перевод с украинского С. Вельского

Из литовской поэзии

Генрикас Радаускас

Зимняя песня

От завьюженных роз, заблудившихся птах,

От нехоженых склонов в зыбучих снегах

Затворилась зима на незримых высотах,

В ускользающих, млеющих, нежных тонах.

Стих родится – как ветер – до всякой причины,

И, тревожно звеня, по сугробам промчит,

Но снега не пробить новой песни зачину,

И вернется – как ветер – в свой дом, замолчит.

Белые мельницы

Скрип белых мельниц – время мелют,

И время сыплется в горах.

Декабрь. Чьи пальцы занемели

Церковных башен на крылах

И им взлететь не удается

Да и меня он не пускает

И кто до края доберется,

Где фавн на травке засыпает,

И месяц на рожке играет…

Сказка

Сквозь паровозный дым, сквозь проводов гуденье,

Сквозь из железа дверь, томима взаперти,

Сквозь желтого огня безумное свеченье

Сквозь жаркую слезу, упавшую почти,

Сквозь журавлиный клин, на север лёт стремящий,

Сквозь кладовые гномов-силачей

Взмывает Сказка бабочкой искрящей

В тропическом дожде цветных лучей.

Шагами по семь миль здесь путь нарезан,

Сиротку злые волки берегут,

И братьев Эгле косами зарезан

Муж-уж ее на пенном берегу

Паук на небеса ползет по былке,

Вещает камень, дерево ж – молчок.

И ищет счастья, на слепой кобылке

Всю землю обскакавший дурачок

Смеется мир, свои раскинув сети

На тропках и тропинках второпях.

Как соловью, внимаю сказке этой,

Не верю миру – Сказке верю я.

Элегия

На землях я стою огромных,

Как капля, круглых, я один.

Луны и солнца неуемный

я слышу смех, а из долин

Холодных ветер вдруг достанет

Волос моих – и не понять:

Вдруг сердце биться престанет,

Вдруг – раньше, чем смогу сыскать

Я ангела того, который

Чуть слышно, тихо мне поет,

И черта-козлонога, в гору

И под гору чей след ведет.

Зацветает каштан

К чертям высокое искусство,

И запрещается грустить:

Весной каштан приходит в чувство —

Берется за окном цвести

Велит – и льется дождь горячий,

И ветер с юга дуть готов,

Он так цветет, чтоб изливались

Сердца рекой из-под мостов

Чтоб книги со столов слетали,

Чтоб впасть в истому вечерам,

И чтоб болезни бушевали

Из неизвестных докторам

Чтоб пенилось все и горело,

Чтоб птицы свистом изошли,

Чтоб мать глаза все проглядела,

А дочери чтоб не пришли.

А на деревьях тихо свечи

Горят – в румяных точках цвет.

Домой слепым вернулся.

Вечер. Чернила брызжут в белый свет

Дождь

Дождь на ногах стеклянных, тонких

Кружит по саду, не слабея.

Орешник рукоплещет звонко,

Трепещет радостно аллея.

Над лесом старая береза

В прорехах зонт зеленый высит

Желтоголовник в дерзкой позе

Мир золотом пленить замыслил

Изливы желтых молний реют,

Все ближе гром, все шире дрожь,

По всей земле