Выбора у меня не осталось, я отпустила вожжи и подняла пистолет, ожидая, когда нас нагонят.

— Стой! Стой, хуже будет! Всех порешим! — угрожающе крикнул кто-то из преследователей и в подтверждение серьезности намерений выстрелил.

Куда полетела пуля, я не поняла, она меня не задела, но заставила втянуть голову в плечи и скорчиться на козлах. Однако я все равно продолжала возвышаться над каретой и, наверное, была неплохой мишенью. У меня все похолодело внутри, и я уже представляла, что меня подстрелят и я на всем скаку свалюсь на дорогу.

Однако второго выстрела почему-то не последовало. Зато рядом, с левой стороны кареты, как мне показалось, прямо из-под руки, показалась человеческая голова в войлочной шапке. Всадник повернул в мою сторону лицо и оскалил зубы то ли от злобы, то ли в торжествующей улыбке.

— Ах ты, пащенок! — закричал он. — Стой, тебе говорят, а то кишки выдеру!

Не отвечая, я повернулась на козлах и выстрелила. Испугавшись громкого хлопка, лошади понесли. Я же, выронив из руки пистолет, обеими руками вцепилась в вожжи, пытаясь их удержать. Сзади снова выстрелили, но теперь мне было не до того, любой поворот мог стать для всех нас смертельным. От большой скорости легкую карету мотало и швыряло по скверной дороге, но она каким-то чудом не переворачивалась.

— Тяни вожжи, тяни сильней! — отчаянно закричал в сигнальное окошко кучер.

Я послушалась и, упершись ногами в опорную доску, натянула их изо всех сил. Кажется, это возымело действие и скорость начала постепенно снижаться.

— Теперь приспусти! — приказал за спиной кучер, и я послушно ослабила вожжи.

Тройка сразу пошла ровнее.

— А теперь опять натяни! — успокаиваясь, велел Иван.

Я так и сделала, и лошади послушно остановились. Только теперь я оглянулась назад. Вдалеке по дороге скакали две оседланные лошади. Куда подевались всадники, я не поняла и недоуменно заглянула в карету. Оттуда мне улыбалась Елена Павловна.

— А вы хорошо стреляете! — весело сказала она.

— Да, наверное, я не знаю, — забормотала я. — А что, собственно, произошло?

— Мы отбились и теперь нам некуда торопиться, — ответила она безо всяких признаков страха или слез. Уложили негодяев двумя выстрелами!

— А второй, куда девался второй? — совсем не обрадованная своей меткостью спросила я.

— Его убила я, — спокойно ответила она.

— Вы? — только и смогла вымолвить я. — Но, как же, ведь вы совсем недавно…

— Ну, когда это было! Опасность заставляет людей меняться!

— Если только так, — начиная понимать что к чему сказала я. — А вы прекрасная актриса, я ведь тогда в лесу поверила, что вы большая трусиха!

— А я и правда трусиха, — улыбнулась Елена Павловна. — А вы разве нет?

— И я тоже, — вспомнив недавний ужас, вздохнула я. — Ну что, едем дальше?

Лошади у нас были резвыми, и мы с ветерком домчались до большого села. Я сразу же направилась к церкви. Оставлять раненого кучера у простых крестьян было рискованно, и Елена Павловна посоветовала обратиться за помощью к священнику.

Возле храма оказалось много верующих. Карета с незнакомыми путниками и «барином» на месте кучера, вызвала любопытство и нас пристрастно допросили, кто мы такие и куда держим путь.

— С нами больной человек, — ответила я, слезая с козел. — Нельзя ли позвать батюшку?

Тотчас шустрые мальчишки привели священника. Им оказался рыжий здоровяк в парадной рясе с веселыми зелеными глазами. Несмотря на сан, при виде соблазнительных форм Елены Павловны, глаза его увлажнились и начали источать, как говорится, мир и елей. Вопрос с Иваном тотчас решился. Отец Дмитрий, так звали священника, прикрикнул на матушку, худую, некрасивую попадью, и велел, чтобы она приготовила страдальцу горницу, а сам пригласил нас отдохнуть. Мы с Еленой Павловной были во взвинченном состоянии, устали от волнений и с радостью согласились воспользоваться его гостеприимством.

Жили поп с попадьей бедно. Сан батюшка получил недавно и они еще не успели обрасти жирком. Нас принимали в чистой, с крестьянской мебелью, горнице. Иван совсем скис, как только лег на лавку, впал в полуобморочное состояние. Матушка принялась над ним хлопотать и послала работника за знахаркой.

История о разбойниках, ранивших нашего кучера, отца Дмитрия не удивила, такое на дорогах случалось часто.

— Ничего, господь милостив, главное, что живыми остались, — обнадежил он нас, продолжая исподтишка облизываться на Елену Павловну.

Она, как всякая женщина, почувствовав, что нравится интересному мужчине, безо всякой цели с ним кокетничала. Мне же в тот момент было не до чужих амурных амбиций. Непрерывная череда неприятностей совсем меня доконала. Я притулилась на лавке возле окошка и мечтала только об одном — обрести безопасность и покой.

— А ты, отрок, отчего такой грустный? — обратил на меня внимание батюшка.

— Устал, — не вдаваясь в подробности, ответила я.

— Рано тебе уставать, в твои годы нужно радоваться жизни и веселиться, — сказал он обычную в таком случае банальность.

— Хорошо, постараюсь, — пообещала я, наблюдая, как моя Елена Павловна жестами, глазами, движениями, волнующим тембром голоса, отвращает отца Дмитрия от праведной жизни.

Моя спутница была слишком женственна, чтобы обделить своим вниманием любого встречного мужчину. Делала она это, как мне казалось, не с какой-то целью, а просто так, лишний раз поточить коготки. Однако рыжий батюшка от ее многообещающего поведения ошалел, и воспылал как сухой хворост.

Между тем матушка, устроив раненого, взялась накрывать на стол, накормить с дороги гостей. Священник и гостья, не обращая на нас внимания, отчаянно кокетничали. Попадья, занимаясь хозяйством, старалась не замечать игривого поведения супруга и гостьи, мне же смотреть на них было неприятно.

— Батюшка, — обратилась я к попу, — у вас в селе можно найти хорошего кучера?

— Можно, милый, у нас здесь все можно! — двусмысленно ответил он, глядя при этом не на меня, а на Елену Павловну.

Она поняла намек и расхохоталась.

— Сегодня праздник, погостите у нас, а завтра с утра, непременно найду вам и кучера, и все что пожелаете, — пообещал он.

— Нам нужно уехать сегодня и чем быстрее, тем лучше, — сказала я.

— Сегодня никак нельзя, — любуясь искусительницей, ответил он. — В святой праздник работать грех. Да и вам дороги не будет!

— Ах, Сильвестр, ну куда вы спешите! — поддержала его Елена Павловна. — Батюшка пригласит нас на службу, а потом причастит таинствами, — призывно засмеялась она, — а потом заодно отпустит грехи. Правда, отец Дмитрий?!

От того, как она это сказала, батюшка окончательно сомлел и уже ничего кроме искусительницы не видел. Мне такое поведение спутницы все больше не нравилось.