Немного сменю тему. Марк научился открывать дверцу клетки, полвечера ловили всех василисков по лаборатории. Как он только догадался? Кажется, развитие его интеллекта вышло на такой уровень, что он начал самообучаться. Это и хорошо, и плохо. Мне важно полностью контролировать своих созданий. Надо взяться за дрессировку других особей, эволюцию которых я закончил на других стадиях, и выявить оптимальное соотношение развития и зависимости от хозяина. Впрочем, опыты с Марком я пока прекращать не буду, интересен верхний предел возможностей.

30/04.

Неделю я не поднимал вопроса о разумных с коллегой, но сегодня решил осторожно снова перевести разговор на эту тему. Ему не нравится, очень не нравится, я вижу это, но сейчас он больше не поднимает на меня голос. Возможно, он тоже подумал над моими словами тогда, взвесил всё. Я хочу на это надеяться. Однако озвученное им предложение меня удивило. Он согласился ассистировать в опытах с разумными, если подопытным буду я сам. Я не думал о таком сначала, но сейчас, после ужина, когда я сижу наедине со своими записями при свечах, идея не кажется мне столь шокирующей. Мы провели опыты на четырёх разных видах животных, ни у одного не было отторжения. Сыворотка практически налажена, жаль только, что её производство всё ещё напрямую завязано на Объект ТК. Возможно, мне и правда нечего бояться и вместо челов или иных ген. статусов сразу попробовать на чудах? На себе. Весьма волнительно, но я серьёзно обдумаю слова коллеги завтра с утра».

Поездка по нескольким оценщикам прошла бурно. От двоих, когда они увидели привезённые вещи, пришлось в прямом смысле отбиваться, но Герхард в итоге перестал сомневаться в Марге. Тот хоть и был начинающим в своём деле, но, как и все навы, подходил к работе со всей старательностью. Вернулись в поместье они затемно, заказали ужин и под разговор умяли столько, что расползлись по своим комнатам. Даже нав решил вздремнуть, что уж говорить о чуде. Но ночью сон ушёл, и в попытках уснуть снова вспомнился дневник. Это не самое усыпляющее чтиво, но любопытство, всколыхнувшееся от воспоминаний того, на чём он закончил читать в прошлый раз, разогнало остатки сна.

«5/05.

Подготовка к опытам на мне завершена. На тестовом уровне серьёзных нестыковок нет. Я могу принять сыворотку, и она должна на меня подействовать, как и на других наших подопытных. Восторг переполняет меня. Да, на ум приходят истории о подобных исследователях, которые пробовали собственное творение на себе, и у них всё заканчивалось плохо. Но я уверен – это не мой случай. Удача не покинет меня в последний момент. Наверно, хватану лишнего, но мне кажется, сама Судьба благоволит мне!

Работу над василисками придётся пока приостановить. Я не знаю, смогу ли в первые дни после инъекции полностью себя контролировать, а у коллеги полно будет работы со мной и с его вивернами. Кстати, успехи летающих бестий поражают. У них вернулись функции полёта, но развилась также мелкая моторика пальцев. Они распутывают узлы на верёвочках, шелушат мелкую сушёную рыбу. Коллега учит их распознавать формы и подбирать ключи к замкам разной формы. Удивительно, какие чудеса способна воплотить в жизнь сыворотка!

Когда я наблюдаю за нашими подопытными, я снова и снова возвращаюсь к вопросу: кто же сам Объект, если на такое способны его гены, очищенные и передаваемые другим существам? Наверное, Объект смог бы поразить нас куда сильнее Марка и виверн, но он очень опасен, его нельзя выпускать из комы».

Почерк крайне неразборчив:

«6/05.

Первая инъекция. Во всём теле сильная боль. У меня ощущение, будто внутри моего тела кости выдираются из мышц и суставов. Писать очень трудно. Пару раз я терял сознание, но благодаря коллеге ничего себе не сломал, падая. Не представляю, каково было животным, либо у нас всё-таки разная реакция. Пойду спать. Попробую заснуть, во всяком случае».

Почерк более разборчив:

«8/05.

Вторая инъекция была вчера на ночь, болевой эффект спадает. Либо я начинаю к нему привыкать. В любом случае я больше не теряю сознание. Спать очень трудно, как и ходить. Получается сидеть, но тоже недолго. Коллега записывает данные исследований параметров моего тела каждый час. Потом надо будет составить точные графики процессов, что сейчас разрывают моё сознание болью. Попробую полежать, спускаться в лабораторию сегодня не буду».

Почерк снова неразборчив:

«9/05.

Ужасно. Мне кажется, я умираю. Коллега запретил принимать обезболивающее. Говорит, это вредит эксперименту. Он прав. Но, кажется, я не переживу эту ночь».

Почерк очень разборчивый, лучше, чем во всём дневнике ранее, но всё-таки это почерк Райреха:

«14/05.

Непередаваемое ощущение! Неделя настоящей пытки закончилась ровно с шестой инъекцией. Мне так хорошо не было, наверное, с юных лет. Ощущение, что я помолодел лет так на 50. Коллега поздравил меня с утра с выходом на устойчивую прямую. Боли ушли и в теории вернуться не должны. Я ощущаю гибкость, какой у меня никогда не было. Зрение, слух, все параметры выросли значительно! Я пока не знаю, зафиксированный ли это результат или просто эффект от инъекции, но я искренне наслаждаюсь!

Спустился сегодня в лабораторию. Марк и другие василиски по мне скучали. Я позволил им погулять на мне вне клетки. Странно, но их веса я тоже как будто не чувствую. Шесть достаточно крупных василисков, Марк сейчас размером с хорошую игуану, я вообще не заметил их. Однако от их чириканья, признаться, я растаял. Плотно позанимался с ними после прогулки, они старались. Надо возобновить работу.

16/05.

Коллега не сводит с меня глаз. Странно ощущать себя объектом чужого эксперимента. Конечно, он не чужой, мой собственный, но я в нём не только инициатор. Седьмая инъекция странно отразилась на мне. Я несколько раз промахивался, пытаясь что-то взять. Чуть не вошёл лбом в косяк. Взгляд коллеги начинает раздражать, будто он причиняет мне неприятные ощущения.

Зато очень порадовал Марк. Он мне так же рад, трётся о мои руки и урчит на разные тона. Очень старателен в работе. Выполняет мои приказы, кажется, уже с полуслова.

Из странного. Виверны также рады мне, хотя для чистоты эксперимента я не занимался ими вообще. Однако, когда я проходил мимо их клетки, они все перелетели на стенку и ловили меня за одежду. Когда же я всунул руку к ним, они положили мне морды в ладонь, трогали своими язычками. Видимо, они помнили, кто их купил и привёз сюда. Они такие хорошенькие».

Герхард с силой отложил дневник. Сон не только не пришёл, а развеялся напрочь. Голова пухла от странной информации, увлекательной, но пугающей его всё сильнее. Он так напряжённо читал, чтобы не пропустить ни слова, что, кажется, всё тело просто онемело. Надо было пройтись.

Спрятав дневник, снова он встал, беря светильник, и вышел тихо из комнаты. Куда идти в три часа ночи? В сад? Его не тянуло на свежий воздух, ему хотелось окунуться в этот мир, полный жутких приключений и опытов! В дневнике уже прямо говорилось о входе в лабораторию Райреха в подвале этого дома. А почему бы и нет? Он решительно пошёл вниз.