— Никому не пристало нарушать иерархию полов и за это нужно строго наказывать! — воскликнул герцог Грандовер.

Все дружно повернулись в его сторону.

— Насколько строго? — спросил барон Кирби.

— Казнить! — ответил Аверилл, как припечатал. — Очень жаль, что шесть лет назад казнь за содомию была заменена пожизненной каторгой, а наказание за нападение на женщину в целях… эмм… не при дамах будет сказано, — он на миг прервался, бросив короткий взгляд в сторону другого конца стола и, как показалось Ольге, посмотрел на неё. — Да, наказание за это установлено — всего-то! — от двух до десяти лет тюрьмы.

— Какая мерзость, — заохала миссис Роулей, схватив Саманту за руку и приближая к себе.

Сёстры Карбрэй откинулись на спинки своих стульев. Венона поджала губы, а графиня Мариам Линтон спрятала «ах!» за салфеткой. Другие дамы отреагировали не менее активно. У кого-то выпала из рук вилка, где-то звякнул бокал.

Ольга не удивилась горячности герцога и реакции гостей. Речь шла о гомосексуализме. Общество ревностно следило за поведением человека и его половой принадлежностью.

Мартин наклонился к барону и что-то ему сказал. Тот вскочил. Постучав по графину серебряным ножом, привлёк всеобщее внимание и заговорил…

Мгновенно все засуетились и сосредоточились на имениннике.

— Пф-ф, — выдохнула Ольга, мечтая поскорее выйти из-за стола.

Она окинула взглядом заметно поскудевший стол, не без удовольствия отмечая, что британцы любят чистоту тарелок. Гости чувствовали себя непринуждённо и получали удовольствие от обильной трапезы и лёгкого общения.

Танцующих пар не было — ещё не все мужчины вернулись в салон из курительной комнаты. Ольга переходила от одной группы женщин к другой, обмениваясь впечатлениями. Она внимательно следила за всеми, стараясь при этом выглядеть безукоризненно. Контролировала каждое своё слово, жест, выражение лица. Казаться естественной, приветливой и в меру весёлой было ох как непросто.

— …Представляете, её муж завёл любовницу, — услышала Ольга, приблизившись к гостьям в обществе Веноны. Они лакомились пирожными, делясь свежими сплетнями, — бедную молодую женщину, живущую на окраине в убогой съёмной квартирке.

— Убогой? — уточнила Ирэн, тяжело вздыхая и с сожалением глядя на имбирные кексы.

— Да, убогой, — недовольная тем, что её прервали, баронесса — Ольга не запомнила её имени — окатила Ирэн негодующим взором. Та сжалась и подхватила кекс, быстро откусывая от него. — А когда леди Смит узнала, то познакомилась с ней и обставила её комнату в соответствии со вкусом мужа.

— И что муж? Понял, чьих это рук дело? — живо отреагировала Венона.

— Разумеется!

— И что? — спросила леди Конни Карбрэй.

— Леди Смит сказала, что всегда для него желала только одного… — рассказчица сделала паузу, обводя слушательниц победным взором. — Делать всё возможное для его удобства и репутации. И муж вернулся в объятия своей мудрой и любящей жены.

— Именно так мы и должны поступать с неверными мужьями, — обмахивалась леди Стакей шёлковым, в тон платья, веером, высматривая кого-то в зале. Увидев подошедшую дочь, взяла её под руку и повела к столу с угощением: — У меня от голоса барона Кирби до сих пор звенит в ушах, — пожаловалась она, прикладывая пальцы к виску.

Взяв с блюда пирожное, изящно откусила кусочек:

— Как они мне нравятся. Напишешь рецепт.

Ольга последовала примеру «мамы», выбирая себе пирожное и передавая ей высокий стакан с ледяным чаем.

Венона осторожно огляделась по сторонам.

— Ты заметила? — тихо спросила она, направляя Ольгу к группе женщин у очередного низкого столика. — Леди Линтон весь обед не сводила глаз с лорда Малгри.

Кусочек пирожного застрял в горле «виконтессы», и она закашлялась. Не отрываясь, допила чай. Разумеется, она не заметила. Потому что не смотрела ни на графа, ни на Мариам. К тому же…

— А разве она не с лордом Грандовером?

— Ты же сама сказала, что они просто друзья, — удивилась Венона.

— Ну, да, — усмехнулась Ольга. — Путь к сердцу герцога открыт.

— Тише, — стрельнула в неё взглядом «мама», оглядываясь.

— Разве не вы сказали, что леди Конни Карбрэй и лорд Малгри…

— Тсс…

— …Родственные браки недопустимы, — вещала леди Линтон, снисходительно поглядывая на окружающих. — Это большой риск для здоровья будущего потомства.

— У них была такая любовь… — закатила глаза Саманта, прикрываясь веером.

Миссис Роулей строго посмотрела на дочь:

— У нас всегда так. Если тебе кто-то очень нравится, и твои родители против брака, то обязательно отыщут в семейном древе какую-нибудь мелочь, которая станет непреодолимым препятствием к счастью.

— И поэтому в наших кругах жена с мужем связаны друг с другом десятками уз родства. И как результат — половина детей эпилептики или идиоты. Верно, миссис Роулей? — Мариам многозначительно посмотрела на мать Саманты.

У той пошли красными пятнами полные щёки, над верхней губой выступили бисеринки пота. Веер из перьев страуса запорхал в её руках, как упитанная пойманная птица.

— Вам виднее, леди Линтон. Вы среди нас самая осведомлённая особа и всегда знаете последние новости. Правда, в их достоверности частенько приходится сомневаться.

— Вы хотите сказать, что я…

— Я всё сказала, — вставая с софы, оборвала её миссис Роулей. Схватив Саманту за руку, она увела её подальше от разговора не для девичьих ушей.

Спорщицы не заметили, как обстановка вокруг изменилась. В салон вошли мужчины. Послышались звуки музыки. Она тотчас разрядила обстановку и расслабила леди, настроила их на лирический лад.

За пианино сидел артист разговорного жанра. Заметно охмелевший, он поглядывал на гостей и довольно улыбался.

Ольга сжала веер и обвела глазами зал. Как назло они зацепились за фигуру только что вошедшего в салон Мартина. Она торопливо глянула в его лицо и напоролась на его ответный взгляд — скучающий и очень равнодушный.

Поплыли первые звуки ритурнели. Полонез, — узнала «виконтесса» истинно рыцарский танец.

— Не желает ли миледи потанцевать со мной? — услышала она голос склонившегося в глубоком поклоне Стэнли.

— С удовольствием, — ответила она реверансом, опираясь на предложенную руку и занимая положенное место в танце.

Поклон. Шаг. Касание кончиками пальцев руки партнёра. Танец-шествие неспешно вёл пары по салону с приглушённым светом, демонстрируя мягкую роскошь обстановки, картины в мерцающих позолотой рамах. Отсветы пламени свечей подрагивали в хрустале бокалов с игристым вином, путались сполохами на лицах танцующих. Играючи, примеряли на них причудливые маски.