– Куда-то собралась? – спросил жрец, придерживая рукой распущенные смоляные волосы.

– А ты не знаешь, – промолвила Малика и, всматриваясь в просветы между деревьями, крикнула: – Воины! Паланкин шабире.

– Тебе придётся задержаться.

– Оставим разговоры на потом, – произнесла Малика и направилась к лестнице.

– Через час начнётся заседание суда. У тебя есть право выступить в роли защитника.

– Я не стану защищать Шедара, – проговорила Малика, сбегая с лестницы.

Сердце затрепетало от радости: низложенного хазира обвинят в попытке срыва коронации, и Иштар отпустит кубар.

– А своего стража?

Малика обернулась:

– Кого?

– Того, кто подал тебе левую руку.

Ноги подкосились; Малика уселась на ступени. Кто подал ей левую руку? Когда? Перед коронацией… Она ничего не видела в треклятой чаруш и, выбираясь из паланкина, опёрлась на чью-то руку. Драго или Луга? Они оба левши.

– Кого? – повторила Малика.

– Я не знаю имени, – проговорил Хёск, неторопливо спускаясь по лестнице. – Иштар приказал взять под стражу «этого». Он так и сказал: «Этого». Командир охраны, похоже, его понял.

– Где сейчас мой человек?

Хёск пожал плечами:

– В тюрьме. Думаю, в камере допросов.

– Он не говорит на шайдире.

– Незнание языка и законов не освобождает от ответственности.

– Ты сказал: суд через час?

– Дело простое. Зачем тянуть?

Опираясь руками на ступени, Малика встала:

– Я хочу его увидеть. – И приготовилась к отпору Хёска.

Но он кивнул:

– Идём.

Вскоре Малика сидела в автомобиле и, глядя в окно, слушала противный шипящий голос.

– Я всячески намекал: вернись в Приют, не попадайся ему лишний раз на глаза, если не хочешь быть его женщиной. А ты его дразнила. Ходила по грани между дозволенным и запретным. Он преподносил тебе подарки, не обращал внимания на твои шалости. Он одаривал тебя милостью. А ты, вместо того чтобы лизать ему руки…

– Меня сейчас вырвет, – сказала Малика, прижав ладонь ко рту.

– Остановить машину?

– Заткнуться.

Сверкнув глазами, Хёск вновь уставился на дорогу:

– Если собака тявкает на хозяина – её убивают. Но что делать с неприкосновенной сучкой, которая возомнила себя хозяйкой? Её начинают приучать к строгой дисциплине и беспрекословному послушанию. Сегодня накажут твоего стража. Если не поможет – завтра будет кто-то другой.

– Я могу рассказать на суде о ваших с Иштаром грехах. Не боишься?

Хёск склонил голову к одному плечу, к другому, разминая шею:

– Иштар потеряет трон, ты потеряешь статус шабиры.

– Мне не нужен этот статус.

– Ты совершенно не думаешь о своих людях. Ты потеряешь статус, и тебя выдворят из зала суда. Твоего человека отправят в шахту, но перед этим отрубят левую руку.

Малика прижалась лбом к стеклу. Машина миновала окраину Кеишраба и покатила по пустыне…

– Куда мы едем?

– В тюрьму.

Малика закрутила головой. Кругом песок и ни единого строения на горизонте.

– Хёск!

– Хотела запечатать двери камеры? Сейчас запечатаешь.

Вскоре Хёск остановил автомобиль и заглушил двигатель. Выбравшись из салона, Малика с опаской осмотрелась. Ровная пустыня, воинов не видно. Осмелев, устремила взгляд на Хёска. Он нашёл в архиве документы о проклятии морун, знает, что она верховная жрица, был свидетелем её ритуалов, в курсе, как прошла её встреча с Шедаром. Что подпитывает его веру в собственную неуязвимость?

– Идём, – сказал Хёск и, ладонью прикрывая глаза от пыльного ветра, двинулся вперёд.

Глядя в мутное небо и вбирая в себя силу непогоды, Малика пошла следом. Что бы ни задумал жрец – она с ним справится.

– Подожди, – произнёс Хёск.

Малика опустила голову и невольно сделала шаг назад. В песок были вкопаны круглые решётки.

Пройдясь вдоль длинного ряда, жрец указал себе под ноги:

– Здесь.

Малика подбежала к решётке. Упав на колени, вцепилась в прутья:

– Драго? Луга!

Из полумрака донёсся голос:

– Драго.

Малика заскрипела зубами. Здесь нет дверей. Это подземная тюрьма. Покосилась на Хёска.

– Я подожду в машине, – сказал он и неторопливо потопал прочь.

– Ты один? – спросила Малика на слоте, пытаясь хоть что-то рассмотреть в сумраке. Стянув с головы чаруш, уловила еле различимое движение тени. – Драго, не молчи.

– Я думаю, как к тебе подняться.

– Сколько метров?

– Пять. Подожди, я передвину лежак.

– Ты один? – вновь спросила Малика.

– Один, – донеслось из ямы. Следом раздался скрип деревянных ножек по каменному полу. – Сейчас-сейчас.

Послышался треск дерева. Видимо, Драго ставил лежак свечой.

– Отодвинься, – попросил страж. – Я прыгну.

Малика отклонилась назад. Прозвучал грохот. Схватившись за прутья, Драго подтянулся на руках и прижался лицом к решётке. Малика улеглась на живот, чтобы песок не попадал стражу в глаза.

– Что я здесь делаю, Малика?

– Ты нарушил их идиотский закон. Ты протянул мне левую руку.

Драго нахмурился:

– Я?

– Перед коронацией. Возле храма.

– Не помню.

– Это был не ты... Это Луга...

– Я вспомнил. Это был я. Точно я!

– Уже неважно.

– И что теперь? Что со мной сделают?

– Будут судить, а потом отпустят. – Малика погладила кулаки Драго. – Я соскучилась.

– Мы с ребятами тоже по тебе соскучились.

– Как вам жилось?

– Нормально. Спали, ели, стояли на тренировочной площадке. Их тренировки – это нечто. Мы сначала думали, что они не умеют разговаривать. Думали, что в армию берут немых или отрезают им языки. Командиры выгавкивали команды, а остальные выполняли, и всё молча. У них дисциплина будь здоров. И силища будь здоров.

– Ракшады не сильнее ветонов.

– Все люди обладают огромной силой. Сила огромная, а тело слабое и кости хрупкие. Поэтому у обычных людей в мозгу срабатывает команда: «Стоп! Это предел». И людям кажется, что они слабые. Но они сильные. Поднять грузовик легко. Это на самом деле очень легко. Это как поднять мешок с песком.