– И кто же это?

Вместо ответа следователь повысил голос и крикнул куда-то в коридор:

– Господин Кирюшкин, зайдите, пожалуйста!

В коридоре послышалось какое-то шуршание, и в кабинет вошел неописуемо вонючий тип. Подруги пригляделись и с удивлением узнали в этом свидетеле своего давнего знакомого – в поношенных калошах и дырявой рубахе, с которым они уже имели неудовольствие беседовать в тот день, когда арестовали Сергея. Даже рубашка была на пьянчужке та же самая. И калоши, и брюки, и носки.

Но на сей раз мужчина был относительно трезв. И если его и пошатывало, то лишь самую малость. Так сказать, по привычке.

– З-здравстуйте, – произнес он, распространяя несвежее дыхание по всему кабинету.

Инга с трудом удержалась, чтобы не зажать нос. Ох, опять он! А она-то надеялась, что судьба больше никогда не столкнет их.

– Кто это?

– Господин Кирюшкин – сосед и близкий друг покойного господина Рябчикова, – уважительно произнес Залесный. – Не смотрите на то, как он выглядит, господину Кирюшкину выпала долгая и полная тягот жизнь. Она измотала и измучила этого достойного человека. Но в душе он сохранил ростки гражданской ответственности, и он жаждет помочь нам, хочет найти преступника.

– Чем могу, завсегда людям помогаю, – подтвердил Кирюшкин. – Такое мое жизненное кредо.

Ох ты, мать честная! Жизненное кредо у него, вы только поглядите!

– Господин Кирюшкин любезно объяснил нам, что на портрете изображен сынок господина Рябчикова. Но не Сергей, а Вадим. Сержант, приведите задержанного!

Спустя несколько минут в кабинет ввели мужчину, чей портрет рисовала Инга.

– Вадим, присаживайтесь, – предложил ему Залесный. – Заметьте, я предлагаю вам пока что присесть, а не сесть. Чувствуете разницу?

Задержанный кинул на следователя полный ненависти взгляд. Зло зыркнул в сторону подруг и задержался взглядом на Кирюшкине. К счастью, тот взгляда этого человека не заметил, он был озабочен каким-то пятнышком на своих брюках.

– Знакомьтесь, перед вами Вадим – сынок господина Рябчикова. Верно, господин Кирюшкин?

Пьянчуга кивнул головой:

– Он самый. Вадим – сынок Леонида.

– Вадим? – недоуменно произнесла Алена. – Какой еще Вадим? У господина Рябчикова сыновей по имени Вадим не было! У него только Сергей.

– Верно, – усмехнулся Залесный. – У Рябчикова сыночка по имени Вадим не было. Однако мы навели справки и узнали, что сынок по имени Вадим был у его лаборанта – Виктора Сопливого. Не смотрите на меня так, мои дорогие сыщицы, Сопливый – это не прозвище, а самая настоящая фамилия. И что самое интересное, когда мы пробили данные на этого человечка, то узнали, что он умер в начале девяностых. Оплакан женой и уже взрослым сыном и похоронен ими честь по чести на кладбище. – И, повернувшись в сторону задержанного, Залесный неожиданно спросил: – Ну что, Вадим Сопливый, вы расскажете нам о том, как ваш малопочтенный батюшка сказался перед всем миром мертвым и занял под солнцем место своего научного руководителя? И ведь что интересно, занял-то он его не на научном поприще, как можно было бы предположить, а исключительно в быту! Ау? Гражданин Сопливый, где вы? Не слышу вашего ответа!

Задержанный мужчина поднял голову и оделил следователя взглядом такой убийственной силы, что, обладай он хоть малой толикой материальности, не быть бы Залесному живым.

Но Залесный уцелел. И снова задорно поинтересовался:

– Так что, Вадим? Говорить будете? Или мне рассказывать за вас?

Задержанный мужчина не отвечал. Но следователь ничуть не огорчился:

– Так я и думал, что контакта у нас с вами не получится. Очень уж вы глубоко увязли в этой истории, гражданин Сопливый.

Задержанный продолжал хранить молчание. Зато Алена не стала молчать.

– Сопливый?! – произнесла она. – Какой еще… Сопливый?! Кто это?!

– Ну, что же, вижу, придется мне все самому рассказывать. Эх, все сам да сам! Ладно, такая уж у меня, видать, планида. Трудишься, бегаешь, язык высунув, а никто и не ценит моих усилий. Вот как сейчас! Задержишь подозреваемого, а он и рта открыть не желает. Некрасиво, товарищ Сопливый! Что вы, право слово, в молчанку с нами играете? Ведь ваше инкогнито уже раскрыто. Или вы этого еще не поняли?

В ответ раздался вздох. А затем низкий мужской голос произнес:

– И что я выгадаю, если заговорю?

– Суд над вами состоится гораздо быстрее. И нам не придется вас держать в СИЗО. Отправитесь в колонию, а там куда веселее, чем в следственном изоляторе.

– Какой смысл каяться, если я все равно в тюрьму попаду?

– А какой смысл молчать, если вы все равно туда попадете?

Задержанный, которого следователь назвал Вадимом Сопливым, ничего ему не ответил. Он уставился на Ингу и мрачно поинтересовался у женщины:

– Это ты меня, сучка, срисовала? Из-за тебя меня взяли?

– Взяли вас, гражданин Сопливый, потому что вы повели себя глупо! И, вместо того чтобы смириться с тем, что ваш родной отец вас кинул, вы взялись мстить ни в чем не повинным людям.

– Много ты, следак, понимаешь! Да я к этим деньгам уже всей душой прикипел. Отец мне постоянно твердил: как он помрет, все богатство профессора моим будет. А я уж знал, что не в одной квартире там дело.

– Но как вы собирались до них добраться? Ведь ваше родство с покойным нигде не было зафиксировано. Юридически вы ему были никем!

Но Сопливого этот вопрос ничуть не смутил.

– А мне умные люди объяснили, было бы имущество, а кто им владеть станет, такой человек всегда найдется! Вполне я мог им стать. Поделиться, конечно, кое с кем пришлось бы, да я все равно не в убытке был бы после этой дележки.

– Выходит, ваши «умные люди» вас против закона действовать учили?

– А ты меня не стыди! – разозлился Сопливый на следователя. – Небось, окажись ты на моем месте, тоже бы задергался. Те деньги, что отец мне за молчанку отстегивал, они ведь крошками были. Да и себе отец только проценты со счетов брал, а саму сумму трогать опасался.

– Почему?

– Там, в банке, могли паспорт начать проверять, другие документы могли потребовать, – неохотно объяснил Вадим. – А отец всего этого жуть как боялся. Потому и квартиру не решился продать, и участки у Невы. Сколько я его соблазнял, скольких покупателей предлагал, которые бы и в документы особо заглядывать не стали, – все напрасно! Двадцать с лишним лет в страхе прожил, так от страха и помер! Все боялся, как бы кто-нибудь не прознал, что никакой он не профессор Рябчиков, а самый обычный лаборант Сопливый!

Вот оно что! Не было никакого господина Рябчикова, а был некий господин Сопливый. Подруги все это время гонялись не за тем человеком. Подмена была совершена уже давно, Сопливый привык отзываться на имя своего профессора, но страх разоблачения все равно оставался с ним до самого конца.