Поднимаюсь на дрожащие ноги, и меня шатает.

– Хорошо. И что мы будем делать? Калеб заплатил за неё, и теперь окажется в больнице из-за этого мудака, – зло цедит Оливер.

– Предполагаю, что Рафаэль готов перебить ставку на эту идиотку в трёхкратном размере. Это покроет всё, не так ли? Да и смысл портить настроение из-за этих безродных щенков, любимый. Мне проблемы не нужны, как и тебе. Поэтому, что ты ответишь на такой исход? – Мира мягко поглаживает Оливера по щеке, и он бросает на меня ядовитый взгляд.

– Сто тысяч евро за эту суку и за то, что ты здесь устроил. Узнаем, насколько богат твой папочка. А то у меня много сомнений по этому поводу. Принимаешь наши условия? – Шипит он.

Блять. Откуда я возьму такие деньги?

– Нет. Я готов драться за неё, а платить вам за продажу людей не собираюсь. И вы подумайте, что будет с вами, когда я донесу обо всём, что вы творите, – хрипло отвечаю.

– Раф…

– Любовь моя, да ты посмотри какой он смелый? Вторая жизнь есть, мудак? – Оливер отталкивает в сторону Флор, и она попадает в руки Миры.

Поднимаю подбородок, ожидая нападения.

– Нет, пожалуйста, не бей его. Прошу тебя, Раф, согласись, – плачет Флор.

– Оливер, котик, ты только послушай, насколько это жалко. Но покажи ему, что не стоит открывать рот против тех, кто кормит администрацию. И ещё раз убеди этого аборигена, что власть в наших руках, – смех Миры отдаётся где-то в груди. Перевожу на неё взгляд и вижу ненависть в блестящих в ночи глазах. Отвращение, с которым она наблюдает за мной. Флор дёргается в мою сторону, но Мира хватает её за волосы и сжимает их, отчего девушка вскрикивает и захлёбывается рыданиями.

Удар приходится в живот. Дыхание снова сбивается, ведь я отвлёкся. Но сейчас мне так больно внутри. В груди всё горит и превращается в пепел от разочарования и жестокости. Я позволяю ему лупить меня, откашливаясь и заваливаясь на землю. Может быть, сдохну? Может быть, всё прекратится?

– Достаточно, милый. Послушаем, что он скажет, ведь если согласия не последует, то нам придётся вновь провести продажу этой плоской и никчёмной дурочки, – насмешливо произносит Мира, и Оливер отходит от меня.

– Раф, умоляю… мне страшно… прошу тебя… я не хочу… не хочу, – всхлипывает Флор.

– Ещё. Мне кажется, он тебя не слышит. Или же ты не нужна своему рыцарю, ради которого даже одеваться стала вульгарно. Ты так желаешь быть в его руках, милая, что мне не жаль отдать тебя, но вот ему это надо? Как ты считаешь? Посмотри, его заботит только то, как он выглядит в глазах университета. Герой, павший от глупости, – торжественно завершает смехом Мира.

– Сто тысяч евро в течение часа или я забираю её, – меня переворачивают на спину, и ботинок Оливера сдавливает горло.

У меня нет таких денег. Я не могу сейчас ничего сделать, но и отдавать им Флор тоже не позволю себе. Тошнота, головокружение и сгорающие от кислорода лёгкие, ноющая кожа – делают меня слабым.

– Я согласен, – хриплю я.

– Вот и прекрасно. Любимый, пойдём, – весело произносит Мира.

– Час. Иначе я сделаю с ней то, что тебе в самом страшном кошмаре не снилось, – Оливер угрожающе шипит и плюёт в меня, снимая ногу с горла.

Закрываю глаза, проклиная себя за то, что я сотворил. Мне страшно за последствия. Мне больно от этого отношения. Мне паршиво.

– Раф, господи, Раф, – рядом со мной падает Флор и помогает сесть. Обнимает меня за шею и гладит по волосам, продолжая причитать. Но в голове бьётся мысль, очень важная мысль, и я хочу поймать её. Она сейчас очень необходима мне, пока девушка осматривает моё лицо и стирает свои слёзы.

– Почему? – Сипло подаю голос.

– У меня выбора не было, Раф. Они заставили меня раздеваться, мне так страшно было… так страшно. Спасибо, прости меня за то, что тебя избили…

– Почему она так ненавидит тебя? – Уточняя вопрос, отбрасываю от себя её руки.

– Потому что Мира всех ненавидит, – хлюпая носом, отвечает Флор.

– Тебя выкупил насильник… Калеб, я видел прошлогодние посты от него. Он психически больной: издевается над девушками, унижает их. Но Оливер держит его рядом, чтобы натравливать на неугодных Мире. Почему ты? – Вспоминая отрывки, пролетающие в сознании, делаю попытку встать, но с первого раза не удаётся. Кости ломит, кожа полыхает огнём, как и гематомы на ней. Когда я просматривал сайт, то пробегал глазами по этому парню и сейчас, видимо, на пике панического страха, это появилось в голове.

– Не знаю, я…

– Почему ты? Почему она отдала тебя ему? Почему не допустила Белча, чтобы он помог тебе и вытащил? Я хочу правду, Флор. Что ты сделала ей, раз она назвала тебя своей жертвой? – Сглатывая горечь, всё же поднимаюсь на ноги, и девушка делает то же самое. Она прячет взгляд, кусает губы, значит, я прав. Не просто так Мира нацелилась на неё, что-то между ними произошло. Что?

– Отвечай. Я не собираюсь платить за тебя, если ты подставляешь меня, не рассказывая правду. Я говорил тебе: не лезть сюда, но ты слишком труслива и решила пойти по наставлениям матери, а не сохранить себе личность. Из-за тебя я сорвался, и теперь посмотри на меня. Я уже даже не знаю, стоишь ли ты всего этого. Или ты говоришь мне правду, или я отказываюсь от сделки, – хриплю. Голос сел. Горло дерёт.

– Я… Раф, пожалуйста, просто…

– Хорошо, тогда иди и отрабатывай, – разворачиваюсь, собираясь исполнить свою угрозу, но Флор хватает меня за запястье, и я кривлюсь от растяжения мышц.

– Она моя сестра… по матери. Она ненавидит меня по этой причине. Она мстит мне за то, что мама осталась с нами, – быстро шепчет Флор.

Я думал, что хуже быть не может. Но вот. Сильнейший удар под дых. Виски скручивает от ужаса и шока.

– Что? – Шёпотом переспрашиваю я, смотря в блестящие от слёз глаза. Вот почему они мне знакомы, у Миры похожие, только больше льда в них. Лицо тоже имеет общие черты, но я это списывал на то, что это нормально.

– Она моя старшая сестра. У нас одна мама, – повторяет Флор, утягивая узел из боли и горечи в груди.

Рафаэль

Когда я соглашался на условия Эрнеста, то подумать не мог, что, действительно, меня будет ожидать. Единственным желанием было – защитить свою семью и спрятать её, но теперь многое изменилось. Я сам начал меняться, отнюдь не в хорошую сторону. Вроде бы я совершил благородный поступок, только нет внутри удовлетворения, вкуса победы и спокойствия, наоборот, страшно разочарован в себе, и все чувства притупляются. Быть втянутым в течение чужих жизней порой смертельно для тебя. Ты существуешь себя отдельным видом пищевой цепочки, и наши миры никогда не должны пересекаться, они разные или… они всегда были одним целым, а я не замечал этого. Мы связаны. Бедные и богатые. Но отчего-то именно на дне люди сохраняют больше человеческого, чем среди роскоши, которая, действительно, требует самой высокой платы. И я ещё не до конца расплатился.