— Молчу! Молчу!

Артем наградил ее очаровательной улыбкой. Ольга, подумывавшая о том, чтобы рассказать ему о том, что случилось на Кавказе, так и не сделала этого. Друг выглядел счастливым и безмятежным, а еще, он уже не мало сделал для нее.

— Макар, давай возьмем Вуки на руки?

Сын этого делать не хотел. Он и его новый друг чувствовали себя прекрасно на московской земле, асфальте, среде!.. Но Ольга, если бы не история с Гоар Микаэловной осталась бы на Кавказе еще немного, быть может даже до конца сентября.

— Я думаю, что он понял суть, а если нет и попытается сделать еще что-нибудь подобное, да просто вспомнит о тебе вслух, то отправим его обратно куда-нибудь в Магадан или Воркуту.

Ольга, не впуская из пальцев ладошки сына, повернулась к Артему и даже приобняла его.

— Спасибо.

— Для этого и нужны друзья, правда? — откликнулся Артем с некоторым напряжением в голосе. — Чтобы заботиться друг о друге?

Ольга улыбнулась, отстранившись.

— Все верно.

Он отвез их домой, но выпить кофе отказался, сослался на срочные дела и «улетел».

— У дядьки Артема появился кто-то, — проговорила Ольга, взяв Макара на руки, — когда это он отказывался от нашего кофе?

Артем услышал ее, вернулся и поцеловал ее в щеку.

— Ты только приехала домой и твой холодильник пуст.

Скорее Золотарева привлекал не напиток, а всякие плюшки-ватрушки, которые имелись в доме с появлением в нем Макара. Ни сын, ни Оля не ели столько мучного, но зато они развивали мелкую моторику, лепили, а потом смотрели за чудесами, происходящими в духовке. Смотреть на то, что творится за стеклом — как кучка липкого или наоборот эластичного месива поднимается, покрывается блестящей корочкой и пыхтит, распространяя на весь дом разнообразные аппетитные запахи — это ли не настоящее волшебство?

— Вуки!

Макар унесся вместе с щенком в спальню, чтобы обязательно показать ему все, что имел, а Оля? Оля еще несколько минут сидела на лохматом пуфе, вспоминая все, что видела около суток тому назад, а точнее она воссоздавала и воссоздавала в своей памяти лицо Тиграна, пытаясь найти в своих воспоминаниях что-то, что могло бы успокоить ее, но так и не нашла этого.

— Оль?

Артем не ушел очень далеко, вспомнил еще о чем-то и решил позвонить из автомобиля.

— Карпов останется в тюрьме, но это не значит, что он не смог завести дружков на свободе, потому прошу тебя…

— Что? Завести роман с милиционером?

Она просто ляпнула, а через секунду поняла, что таким образом призналась другу.

— Активируй охранную систему, смотри кому открываешь…

Багдасарова поняла, что вернулась домой. Эта фраза-предупреждение скоро станет притчей во языцех — так часто ей напоминают и говорят об этом.

— Золотарев! — воскликнула она, готовая к тому, чтобы повесить трубку. — Ты вечно будешь припоминать об этом?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это плата за однажды сотворенную беспечность, Багдасарова! Плата!

Наверное, можно было забыть обо всем, иногда вспоминать, как щекочущее нервы приключение, но…

Ольга думала об этом.

Каждый день она смотрела на сына и видела, словно на яву то, что сделал тот человек — поцеловал ее и взлохматил его макушку. Тигр не отобрал у нее ребенка, а она бы на его месте сделала именно так — любое сомнение истолковала бы в свою пользу. Наверное, поэтому и боялась этого больше, чем чего бы то ни было другого.

— Тигр приедет?

Вдобавок ко всему, Макар начал часто спрашивать о нем, тем самым подливая масла в огонь. Он ждал его и отчего-то был уверен, что Хамиев обязательно навестит их. А Ольга вспоминала все сказанное в купе только бы задеть его и отвести глаза от самого главного. Ольга словно в воду глядела, когда говорила, что Макар станет задавать вопросы о нём.

— Конечно, — в очередной, уже бесчисленный раз ответила ему Оля, поцеловав мягкую щечку. — Обязательно приедет.

Ей было проще согласиться с ребенком. Нежели объяснять ему почему этого не случится.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Дверной звонок, прозвучавший в двенадцать часов, был мягким, чем-то напоминающим детство, но тем не менее неожиданным. В это время дня и ночи Багдасарова не ждала никого и не привечала, даже надежного и преданного балагура Темку. У нее были специфичные соседи и консьержка — бабульки с активной жизненной позицией. Они патрулировали дворы и знали практически всё о каждом, а Багдасарова — она не желала перешептываний за спиной, планируя прожить здесь какое-то долгое время. Рядом был детский сад, средняя и спортивная школа, а сплетни… Взрослые имеют свойство говорить при детях, а те дразнится и делать из других детей изгоев.

— Кто там?

На лестничной клетке не было никого. Задав свой вопрос, Ольга практически тут же почувствовала себя глупо.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Она вновь посмотрела в глазок, увидела изменившийся цвет лестничной клетки, как будто кто-то взял и расстелил под ним цветастый платок и нахмурилась. Платок — не был платком вовсе. Это действительно был букет, состоящий из множества маленьких соцветий — белого, кремового, нежно-салатового, розового и сиреневого цвета, контрастирующий с темно-синим цветом стен и заваренной шахты лифта.

— Дооон! Дооон! Диннн! Дооон!

Звук повторился еще раз и еще раз. Ольга убавила громкость, посмотрев в сторону смартфона, на кнопки вызова охраны и даже на трубку, связывающую ее с комнатушкой одной въедливой петербуженки, охраняющей вход в подъезд.

— Римма Георгиевна, кого вы только что пропустили ко мне?

Старая дева ни за что бы не сделала этого так просто. Она была тертым калачом, и Олька не раз и не два видела, как на нее не действует, разбивается, словно морская волна о гранитный утес, магия конфет и шоколадок.

— Так мужа!

Столько убежденности и правоты было в ее голосе, что Ольгой тут же овладела досада и огромное желание прокричать в трубку: «дура!»