Олухи с дубинками кинулись на помощь служителям культа, но были перехвачены отрядом варягов Трувора. И вмиг превращены последними в кровавое рагу.

Перун и Один сегодня действовали заодно.

– Лечь! Всем лечь! – заревел я, добавляя в голос накопившуюся ярость.

– Лечь! Лечь! – подхватили наши. – Перун!!!

Команду выполнила лишь часть толпы. Многие остались на ногах – и не по собственной воле. Слишком тесно.

Ну да сейчас станет попросторнее.

Толпа отхлынула от идолов. Те, кто был в задних рядах, не все, только наименее одурманенные, кинулись к выходу. Впереди – местный младший персонал, оказавшийся к воротам ближе всех.

Но – облом. Ворота блокировал строй моих исполнительных дренгов. Стена щитов, ощетинившаяся копьями.

Служки кровожадных столярных изделий притормозили, набираясь храбрости…

И тут щитоносцы разом присели, а в дело вступили кирьялы.

Залп – и подмастерья навсегда лишились возможности стать мастерами.

А до прихожан наконец-то начало доходить, что дело скверно пахнет не только для несчастных жертв, но и для них самих.

Наиболее сообразительные попадали на колени, воздев руки к звездам.

У стены дома, на крыше которого мы обосновались, бурлила толпа. Некоторые пытались проникнуть внутрь здания, но двери оказались заблокированы. Надо думать, теми, кто сидел внутри.

– Успокойте их! – велел я братьям.

Крумисоны прыгнули с крыши прямо на головы обезумевших участников праздника и сразу взялись за работу. У них была четкая инструкция: убивать только тех, кто окажет вооруженное сопротивление.

Таковых оказалось двое. Остальные вняли голосу разума и железа, проворно исполнив команду «ложись». Неорганизованно, вповалку, на кого-то наступив, кого-то придавив, но очень, очень быстро. Потому что мечи были лишь вспомогательным средством вразумления. Основным же аргументом оказались стрелы, которые летели в замешкавшихся. Пусть стрелки и старались не убивать, а ранить, но всё равно это была сильная аргументация.

Нельзя сказать, что сопротивление было совсем незначительным. В одном месте, на козырной площадке рядом с идолами, нашим дали отпор. Никак не меньше десятка паломников проворно расхватали копья и дубинки, оброненные жреческой стражей, построились клином и попытались пробиться к выходу, безжалостно расшвыривая толпу и топча тех, кто по собственной или чужой воле выполнил команду «лечь».

Если бы им удалось дойти до ворот, там бы они все и легли: балахоны паломников – неважная защита от стрел.

Но Трувор среагировал вовремя. И, главное, вовремя же сообразил, что у нас есть шанс обзавестись очень интересными заложниками.

– Брать живыми! – заревел он и первым кинулся на перехват боевитого десятка.

Щитов у наших не было – только атакующее вооружение и броня. Но у многих с собой имелись крючья на веревках, предназначенные для быстрого преодоления заборов, стен и прочего. Такой крюк, брошенный опытной рукой, прекрасно цеплялся и за одежду, и за небронированные части тела. Оставалось только «подсечь» и выдернуть орущую рыбку из косяка.

Меньше минуты – и группа прорыва разобрана на составляющие тушки, связанные по всем правилам боевого искусства.

Разобравшись с теми, кто «праздновал» на открытом воздухе, мы занялись захватом строений. Ну как захватом… Это перед паломниками можно закрыть двери. Когда за дело взялись наши, запершиеся внутри быстренько отперлись и приняли позы покорности.

Пока младший состав нашего войска сортировал заложников и распределял их по подсобным помещениям, хускарлы, или по-здешнему гридь, занялись самым интересным. Трофеями.

И тут сразу стало ясно, на чьей улице нынче праздник. Трофеев оказалось – море. Тут и серебро, и золото, и дорогие ткани. И оружие, кстати. Вот зачем, интересно, «мирным» сваргам с шипованными дубинками доспех византийского всадника?

Но лежащее по ларям, подвалам и чердакам – это было далеко не всё. Главное, как всегда, – в схоронках.

Взятые в разработку старшие служители культа поначалу повели себя вполне достойно. Продержались куда дольше, чем те же франкские архиереи. Однако перед мастерством профессионалов устоять не смогли: выдали не только те тайники, которые были устроены непосредственно на капище, но и лесные «кладовки».

Их опустошали уже под утро, когда к нам подтянулись варяги, честно отплясавшие танец Перуна в мирном варианте.

Предпоследними (и это радовало!) о нашей акции узнали Рюрик и его ближайшие приспешники, а последним – симпатичный мне черниговский княжич Честа.

Княжич был возмущен, обижен, оскорблен и заявил, что он нам теперь враг навеки. И поставленный надзирать за ним полоцкий воевода Андот был с ним полностью солидарен. Но не потому, я думаю, что переживал по поводу осквернения святыни. Ему, скандинаву, на обидки местных богов начхать. А вот то, что полоцких не допустили к дележке, было обидно.

К моему немалому удивлению, Рюрик отнесся к нашей ночной акции вполне лояльно. И даже принял на себя весь гнев полоцких, ни словом не обмолвившись о том, что сам – ни сном ни духом.

Желаете расторгнуть союз? Да не вопрос. Топайте домой. Меньше народу, больше кислороду. Добычи то есть.

Вот чем я не могу не восхищаться, так это политической гибкостью этого дана. И его умением мгновенно оценить ситуацию и принять правильное, то есть наиболее прибыльное решение.

Стоило Рюрику мельком глянуть на наших лучших пленников, как он тут же одобрил наше самоуправство. И даже дольку от награбленного не потребовал. Зачем ему долька от нашей дольки, когда мы только что буквально на блюдечке принесли ему ключи от Смоленска?

Как я и предполагал, повязанная нами языческая паства на девять десятых состояла из смольнян. И не последних по статусу. Значительная часть городской верхушки плюс члены их семей. Зажиточные горожане, то бишь местный средний класс. И опять-таки члены их семей, которые, поглядев на развлечения викингов со служителями культа и примерив эти острые ощущения на себя, были готовы отдать всё, включая исподнее, только бы никого из них не привязывали к пыточным столбам.

Воинское сословие тоже было представлено неслабо. Восемьдесят три дружинника, причем почти все – элита. И все, отмечу, живы, хотя и не все – целы. Нам невероятно повезло, что они были под кайфом. За что отдельное спасибо сваргам. Большая удача! И дело даже не в том, что они сейчас сидят связанные в сарае, а не стоят на смоленских стенах. Это ж гридь князя Дира. А князь для своей дружины, как папа – для любимых сыночков. Так что это не просто заложники. Это, считай, мы лично Дира взяли за гениталии. Он просто обязан в лепешку расшибиться, а своих бойцов выручить. В противном случае прочая гридь огласит ему вотум недоверия, примерно как я недавно – Рюрику, и пойдут искать другого князя.