заставила немало честных и независимых умов уйти в своеобразное духовное «подполье», уединиться в мире поэзии и философской мысли, противопоставить этот свободный мир поэзии и мысли той реальной действительности, в которой торжествует грубая деспотическая власть. Получилось так, что любомудры начали свое подлинное историческое бытие не тогда, когда возникло их общество, но с той самой поры, как оно организационно перестало существовать.

На период после декабря 1825 г. падает самая интенсивная литературно-общественная деятельность Веневитинова. В это время все свои силы и энергию он отдает созданию журнала, целью которого должно было быть просвещение. Журнал этот, начавший выходить с 1827 г., получил название «Московский вестник».

История «Московского вестника» вкратце такова. В 1826 г., во время своего пребывания в Москве, Пушкин в доме Веневитиновых, в присутствии братьев Киреевских, Хомякова, Шевырева, Рожалина, читает сцены из только что написанного им «Бориса Годунова», «Песни о Стеньке Разине», свое предисловие к «Руслану и Людмиле», тогда еще неизвестное публике. Это было большим событием в культурной жизни Москвы. М. П. Погодин рассказывает о нем: «Кончилось чтение. Мы смотрели друг на друга долго и потом бросились к Пушкину. Начались объятия, поднялся шум, раздался смех, полились слезы, поздравления. «Эван, эвое, дайте чаши!» Явилось шампанское, и Пушкин одушевился, видя такое свое действие на избранную молодежь. Ему было приятно наше внимание...»[664].

На вечере у Веневитинова состоялось не только первое знакомство Пушкина с молодыми московскими литераторами, но, видимо, там же и тогда же Пушкин узнал о намерении Веневитинова и других любомудров издавать свой журнал, приветствовал это намерение, обещал сотрудничество и помощь, а спустя несколько дней, познакомившись с планом издания, дал журналу прямое благословение. С Пушкиным заключается формальный договор о принципах сотрудничества. В октябре 1826 г. в доме А. С. Хомякова, в присутствии Веневитинова и других любомудров, в присутствии Мицкевича и Баратынского, было торжественно отпраздновано основание нового журнала.

Согласие и союз Пушкина и любомудров в деле совместного издания журнала, хотя и оказались не слишком долговечными и прочными, не были, тем не менее, случайными. В ту пору, когда был задуман и начал издаваться «Московский вестник», Пушкина не могла не привлекать в людях веневитиновского кружка их открытая и честная юность, их не только влюбленность, но и серьезное отношение к поэзии, их страсть к положительному знанию.

«Московский вестник» стал одним из первых русских журналов «с направлением». Его направлению — просветительскому и философскому — на ранних этапах существования журнала открыто сочувствовал Пушкин. Но оно определялось все-таки не Пушкиным, а любомудрами — и больше всего, в самом начале, Веневитиновым.

На первых порах существования журнала, до самой своей смерти, Веневитинов был истинным его вдохновителем. Об этом свидетельствует, в частности, его переписка последних месяцев и даже дней его жизни. В последних письмах Веневитинова много вопросов и размышлений, касающихся «Московского вестника», в них прямые советы, необходимые уроки, критические замечания. Веневитинов чувствует себя не просто участником общего важного дела, но и ответственным за него.

Еще до начала выхода «Московского вестника» в свет, в декабре 1826 г., он пишет С. А. Соболевскому; «Скажу тебе искренно, что здесь от этого журнала много ожидают; сам Пушкин писал сюда об нем. Скажи нашим, чтобы они не щадили Булгарина, Воейкова и прочих. Истинные литераторы за нас. Дельвиг также поможет, и Крылов не откажется от участия. Принимайтесь только за дело единодушно и бодро, и все пойдет хорошо» (с. 372).

Веневитинов готов был взять на себя самую важную часть работы по изданию журнала. В письме в канцелярию издателей «Московского вестника» от 19 декабря 1826 г. он сообщает М. П. Погодину, что принимает на себя отдел критики. В том же письме, в приписке к С. П. Шевыреву, он дает советы-распоряжения: «...«Валленштейнов лагерь». Рожалин говорит, что славно, и я верю. Печатай его в первых книжках; он понравится» (с. 379).

В эти дни, накануне выхода первого номера журнала, он полон волнения и необыкновенной энергии, он спешит дать все наставления и сказать все самое необходимое: «...опояшься твердостию и решимостию, необходимою для издателя журнала, — пишет он Погодину 12 декабря. — Искренность не нахальство. Вот тебе урок, любезный друг. Прости мне его ради дружбы; он может быть не бесполезен» (с. 370).

После выхода первого номера в свет Веневитинов живо озабочен тем, как его примет читатель. «Пиши мне об журнале, — просит он брата, — скажи искренно, что говорят об нем в Москве» (с. 380).

В январе 1827 г. через брата он передает указание издателю журнала: «Скажи Погодину, чтобы он не скупился, прибавил листочек к журналу, а то он точно в чахотке. Да что он не разнообразит его?» (с. 391).

А вслед за этим в письме к С. П. Шевыреву подробно характеризует две первые книжки журнала: «Мне давно хотелось поговорить с тобой именно о нашем общем деле, т. е. о журнале. Публика ожидает от него статей дельных и даже без всякой примеси этого вздора, который украшает другие журналы. Говорю вам это решительно, потому что вслушивался с намерением во все толки о «М<осковском> вестнике». Две книжки кажутся немного бедными, особенно первая, и вот тому причины. Во-первых, мало листов <...> Во-вторых, слишком крупны статьи. Наконец: нет почти никаких современных известий...» (с. 391—392).

Он сотрудничал в журнале и непосредственно — в качестве поэта, критика, прозаика. Все первые номера журнала, кроме четвертого, выходят со стихами Веневитинова. Наряду со стихами, в журнале печатается переведенный им (вместе с братом) отрывок из повести Гофмана «Магнетизер» и его заметка о II главе «Евгения Онегина». Не только Веневитинов многое сделал для журнала, но и журнал был многим для Веневитинова — и прежде всего его поэтической, литературной трибуной.

Жизнь Веневитинова, короткая годами, была предельно заполненной. При этом полнота ее — не только полнота дел и замыслов, но и чувств. Он одинаково самозабвенно умел работать, мыслить, любить.

Самой большой нежной привязанностью его жизни была Зинаида Волконская. Писательница, музыкантша, певица, хозяйка одного из самых блестящих московских литературных салонов, в котором бывали Пушкин и Мицкевич, Зинаида Волконская была женщиной безусловно незаурядной. Веневитинов любил ее сильной, без расчета на взаимность, поэтической и очень романтической любовью.

С любовью к Волконской связана одна из самых трогательных легенд о жизни и смерти Веневитинова. Когда в ноябре 1826 г. он уезжает из Москвы в Петербург, Волконская дарит ему на память перстень, найденный при раскопках Геркуланума и Помпеи в 1706 г. Этот перстень друзья поэта в последний