иначе, как в борьбе и преодолении: «...всякий человек рожден счастливым, но чтоб познать свое счастие, душа его осуждена к борению с противоречиями мира» (с. 125). «Царем природы, — пишет Веневитинов в другом месте, — может называться только тот, кто покорил природу; и следственно, чтоб познать свою силу, человек принужден испытать ее в противоречиях...» (с. 126).

Для философской концепции Веневитинова очень существенно, что в полной мере этот процесс постижения счастья через преодоление материала, вещественного, через преодоление «противоречий мира» испытывает поэт, художник. В статье «Анаксагор» Платон, ведущий диалог с Анаксагором, приводит пример со скульптором Фидием, который творческим воображением представил себе Аполлона: «В душе его совершенное спокойствие, совершенная тишина. Но доволен ли он этим чувством? Если б наслаждение его было полное, для чего бы он взял резец? Если б идеал его был ясен, для чего старался бы он его выразить? Нет, Анаксагор! эта тишина — предвестница бури. Но когда вдохновенный художник, победив все трудности своего искусства, передал мысль свою бесчувственному мрамору, тогда только истинное спокойствие водворяется в душу его — он познал свою силу и наслаждается в мире, ему уже знакомом» (с. 126—127).

Устами Платона Веневитинов говорит о художнике, но думает при этом «о всяком человеке, о всем человечестве» (с. 127). Однако то, что в идеале заложено в человеке вообще и что характеризует его как существо духовное, особенно присуще поэту, художнику. И именно поэтому поэт-художник для Веневитинова есть высшее выражение духовного человека. Само понятие поэзии неотделимо у него от победы духовного в человеке, от победы человека над своей судьбой. Поэзия для него там, где, «победив все трудности» — «передал мысль свою». Поэзия в главной сути своей есть испытание человеком творческой силы и его торжество над материальным и временным.

Поэт — главный герой философии Веневитинова не в меньшей степени, нежели герой его поэзии. Культ поэта-художника, столь ощутимый в поэзии Веневитинова, имеет у него глубокое философское обоснование. Его философские раздумья приводят к утверждению высокого значения поэтической деятельности и самой личности поэта в жизни. Эти же мысли отражаются и в его стихах. Его стихи почти всегда были развитием и конкретизацией его философских идей. В некотором отношении Веневитинов был идеальным поэтом-философом. Он был поэтом мысли, и его любимая мысль была о поэзии.

* * *

В период после неудавшегося восстания декабристов 1825 г. творчество Веневитинова достигает наибольшей интенсивности. При этом стихотворения, написанные Веневитиновым в 1826 и в начале 1827 г., при всей их художественной зрелости, не только не противостоят его ранним творениям, но тематически и идейно, и в стилевом отношении продолжают их.

Одно из самых значительных стихотворений Веневитинова последекабрьского периода — «Новгород». Оно написано в самом конце 1826 г., по свежим впечатлениям от посещения Новгорода во время переезда поэта из Москвы в Петербург. Стихотворение относится к жанру политической лирики и при публикации не случайно привлекало к себе пристальное внимание цензуры.

Политический и опасный, с точки зрения цензуры, характер придает стихотворению мотив вольности, который возникает в связи с воспоминаниями о славном прошлом Новгорода:

Ты ль предо мной, о древний град!

Отчизна славы и торговли!

Как живо сердцу говорят

Холмы разбросанных обломков!

Не смолкли в них твои дела,

И слава предков перешла

В уста правдивые потомков.

Тема стихотворения, ее смысловое решение, сюжетные повороты заставляют вспомнить прямых предшественников Веневитинова: Рылеева, Бестужева, А. Одоевского, других поэтов-декабристов. Все они в своей поэзии неоднократно обращались к древнему Новгороду в связи с идеями вольности. Стихотворение «Новгород» может служить еще одним убедительным доказательством идейной близости Веневитинова к декабристам — близости в любви к свободе и в страстной тоске о ней.

В 1826—1827 гг. Веневитиновым создан ряд стихотворений, объединенных общей темой и общим адресатом — Зинаидой Волконской. Одно из центральных стихотворений этого своеобразного цикла — «К моей богине». По формальным признакам стихотворение — как и другие на ту же тему — относится к жанру любовной лирики. Но если это и любовная лирика, то особого рода. Это одновременно и любовная и философская лирика. В лирических пьесах, посвященных Зинаиде Волконской, мысли о любви и любовные признания не замыкаются в себе, но свободно выходят в сферу общих размышлений о жизни и человеке. Это характерная черта не только Веневитинова, но и всей поэзии любомудров, которой, как правило, чужды чисто интимные жанры.

Философский характер придают стихотворению «К моей богине» ключевые в его композиции размышления о счастье: доступно ли человеку счастье? обязательно ли оно для него? Эти вопросы не только здесь, но постоянно волнуют Веневитинова, как, впрочем, и многих других русских писателей и мыслителей XIX в.

В поэзии Веневитинова и в его философских статьях эти вопросы ставятся и решаются по-разному — в зависимости от того, о каком счастье идет речь: высоком, духовном или житейски-обыденном. Что касается обыкновенного человеческого счастья, то, по Веневитинову, оно невозможно для человека поэтического сознания и глубокой мысли. Об этом он и говорит в стихотворении «К моей богине» — вначале применительно к одному человеку, к самому себе, затем эта же мысль принимает у него форму, близкую к общему закону:

Что счастье мне? зачем оно?

Не ты ль твердила, что судьбою

Оно лишь робким здесь дано,

Что счастья с пламенной душою

Нельзя в сем мире сочетать...

Форма традиционной любовной лирики превращается у Веневитинова в род философского раздумья. Структурно и тематически одинаково важными оказываются в стихотворении и индивидуальная человеческая судьба, и судьба человека вообще. При этом обобщенно-философская мысль оказывается согретой подлинностью личного переживания. На этом пути открывается возможность (пусть и не реализованная самим Веневитиновым до конца) создания не просто философского стихотворения, но философской лирики в самом глубоком значении этого слова.

Другая лирическая пьеса, посвященная З. Волконской, — «Элегия». Это также произведение интимное по своему характеру, и в нем тоже заключены идеи, которые выводят его за границы собственно интимной, любовной темы:

Волшебница! Как сладко пела ты

Про дивную страну очарованья.

Про жаркую отчизну красоты!

Как я любил твои воспоминанья,

Как жадно я внимал словам твоим

И как мечтал о крае неизвестном!

Героиня «Элегии» — не просто любимая, но женщина, причастная искусству, музам, прекрасному. Именно это и внушает к ней чувство особенно сильное и высокое. Вместе с тем это вводит «Элегию» в