— Сынок, — обратился к нему судья. — Сколько тебе лет?

Волк вновь моргнул и посмотрел на Джека.

— Шестнадцать, — сказал Джек.

— А тебе?

— Двенадцать.

— Ты выглядишь на несколько лет старше. Тогда еще большепричин помочь тебе именно сейчас, пока ты не попал в настоящую беду — верно,Фрэнки?

— Аминь, — ответил коп.

— Вы, мальчики, предстанете здесь через месяц, — продолжалсудья. — Посмотрим, станет ли ваша память лучше. Почему у тебя так покраснелиглаза?

— От удовольствия, — ответил Джек, и полицейский прыснул, нев силах сдержать смех.

— Уведи их, Фрэнки, — приказал судья. Он уже набиралтелефонный номер. — Через тридцать дней вы будете совсем другими. Помяните моислова.

Пока они спускались по ступенькам муниципалитета, Джекспросил Фрэнка Уильямса, почему судья поинтересовался их возрастом. Тотповернул к мальчику круглое лицо:

— Наше исправительное заведение принимает мальчиков отдвенадцати до девятнадцати лет, — он усмехнулся. — Как это ты ничего не слышалпо радио? Это наша главная достопримечательность. Я уверен, что о ней знают и вДэйлвиле.

Через двадцать минут они мчались к цели.

Волк замер на сидении. Фрэнк пригрозил ему дубинкой исказал:

— Тебе мало, осел? Я могу и добавить.

Волк задрожал, но последовал за Джеком в машину. Он зажалдвумя пальцами нос и дышал через рот.

— Мы уедем отсюда, Волк, — сказал Джек ему прямо в ухо. —Через несколько дней мы будем уже далеко отсюда.

— И не надейся, — донеслось с переднего сидения.

Джека это не смутило. Он был уверен, что они сумеютвырваться на свободу.

— Вот это место, — окликнул его коп. — Ваша будущая обитель.

Джек увидел высокую стену, за которой ничего не было видно.Перелезть через нее было невозможно. Стена окружала Солнечный Дом. Машинаподъехала к воротам и остановилась.

— Здесь около шестидесяти акров, — сказал Уильямс. — Икругом сплошные стены. Так что оставьте надежду сбежать отсюда.

Когда полицейская машина подъехала к воротам, онираспахнулись, пропуская прибывших.

— Телекамера, — пояснил полицейский. — Здесь уже ждут вас.

Джек подался вперед, прильнув лицом к окну. В поле работалимальчики в одинаковых куртках. Они убирали пшеницу.

— На вас, двух идиотах, я заработал двадцать баксов, —сказал Уильямс. — Плюс двадцать судье «Гроза детей». Ну, разве не здорово?

Джеку показалось, что дом был как будто сооружен из детскихкубиков и занимал очень много места. Многочисленные окна были зарешечены.

Большинство мальчиков в поле прекратили работу и наблюдализа прибытием полицейской машины.

Фрэнки Уильямс подъехал к парковочной площадке. Из боковойдвери ему навстречу вышла высокая фигура со сложенными перед собой руками. Лицочеловека, окруженное ореолом седых волос, было удивительно моложавым. У негобыло лицо человека, способного послать кого угодно куда угодно. Его одежда былабелоснежной под стать волосам: белый сюртук, белые туфли, белая рубашка ишелковый белый шарф на шее. Когда Джек и Волк вышли из машины, мужчина в беломдостал из кармана темные очки, надел их и внимательно осмотрел мальчиков, послечего улыбнулся. Потом он снял очки и опять положил их в карман.

— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо. Что бы мы делали безвас, лейтенант Уильямс?

— Добрый день, преподобный отец Гарднер, — козырнул коп.

— Здесь обычные причины, или эти двое подростков замешаны впреступной деятельности?

— Беглецы, — коп не сводил с Гарднера глаз. — Отказалисьназвать судье свои настоящие имена. Тот, что постарше, — полисмен указал наВолка, — совсем ничего не говорил. Мне пришлось ударить его по голове, чтобыусадить в машину.

Гарднер трагически покачал головой.

— Почему вы не объяснили им, что они обязаны представиться?Тогда многие формальности упростились бы. Есть ли причина, по которой эти двоепроизводят впечатление пьяных?

— Ну… старшего я стукнул промеж глаз.

— Хмммммм, — Гарднер скрестил руки на груди.

Когда Уильямс подтолкнул мальчиков к двери, Гарднерповернулся и пошел впереди вновь прибывших. Джек и Волк поднялись по ступеньками вошли в здание. Фрэнки Уильямс следовал за ними. Гарднер загадочно улыбался,а глаза его исподволь ощупывали мальчиков. Он вновь достал очки и надел их.Джек, почувствовавший было себя в безопасности, занервничал: он уже где-товидел эти очки.

Преподобный Гарднер сдвинул очки на самый кончик носа ипосмотрел поверх них.

— Имена! Как же зовут наших юных джентльменов?

— Я Джек, — сказал мальчик и умолк. Он больше не хотелговорить ни слова. Все складывалось сейчас против него: ему казалось, что онопять в Территориях, но теперь они являлись не раем, а адом.

Властная рука легла на голову. Джек почувствовал запаххорошего одеколона. Пара меланхолических глаз смотрела на мальчика.

— И ты уже плохой мальчик, Джек? Ты уже такой плохой?

— Нет. Мы только голосовали…

— Мне кажется, ты — крепкий орешек, — сказал преподобныйГарднер. — Тебе нужно будет уделить особое внимание.

Он убрал руку с головы Джека.

— Я думаю, что у тебя есть и фамилия.

— Паркер.

— М-да… — Гарднер снял очки и перевел взгляд на Волка. Былонеясно, поверил он Джеку, или нет.

— Ну, внешне ты производишь впечатление здорового парня. Намнужны большие крепкие ребята вроде тебя, чтобы работать на хозяина. Могу япопросить тебя последовать примеру мистера Джека Паркера и представиться?

Джек исподтишка покосился на Волка. Тот тяжело дышал. Майкаего вся была в пятнах. Волк покачал головой, и сделал жест рукой, могущийозначать только одно: ему хотелось бы улететь отсюда.

— Имя, сынок! Имя! Тебя зовут Билл? Поль? Арт? Сэмми? Или,может быть, Джордж?

— Волк, — ответил Волк.

— Отлично. — Гарднер взглянул на обоих. — Мистер Паркер имистер Волк. Вы проведете их вовнутрь, лейтенант Уильямс? И разве не прекрасно,что мистер Баст уже на месте? Потому что присутствие мистера Гектора Баста —одного из наших служащих — означает, что мы можем выдать обмундирование мистеруВолку. Одно из наших правил гласит, что солдаты Господина маршируют лучше,когда на них надета форма. Гек Баст почти такой же большой, как и твой другВолк, юный Джек Паркер. Поэтому вам очень повезло с точки зрения как одежды,так и дисциплины.