Первая такая сделка была заключена в 1963 году: Гарри Хайамсу было разрешено возвести небоскреб «Центр-Пойнт» (Centre Point) на Сент-Джайлс-серкус и сделать коэффициент использования площади застройки втрое выше разрешенного. Офисное пространство в «Центр-Пойнте» так быстро росло в цене, что Хайамс не спешил пускать сюда арендаторов, и небоскреб стоял пустым, пока его цена в бухгалтерском балансе Хайамса возрастала, – уловка, которую другие позже повторяли с квартирами класса люкс. В обмен Совет графства Лондон получил землю под строительство круговой развязки на перекрестке Нью-Оксфорд-стрит и Чаринг-Кросс-роуд, хотя именно в этом случае земельный участок впоследствии оказался ненужным Совету. Никакого расследования, публичного обсуждения или даже официального оглашения решения не было. Вложив 3,5 миллиона фунтов, Хайамс получил 11 миллионов прибыли – прибыли, которую в соответствии с предложением комитета Утватта должен был бы получить Лондон. Зарождавшийся музыкальный квартал в Сохо был стерт с лица земли, а на его месте построено очередное пустующее офисное здание.

Башни и коробки взорвали ландшафт; центральное правительство, Совет графства Лондон и администрации боро пускались в сговоры, стремясь получше нарушить собственные правила. Протоколы, регулировавшие строительство высотных зданий вокруг парков, вдоль Темзы и в центре Вест-Энда, рассыпались в прах. Панельный дом на месте прежнего пивоваренного завода «Стэг» (Stag) близ вокзала Виктория стал выходить на сложную систему односторонних улиц, образующих круговое движение размером с добрую пригородную объездную дорогу. Предполагалось, что развязка избавит транспортный поток от светофоров; сегодня светофоров вдоль нее целые гирлянды.

На Юстон-роуд Джо Леви получил разрешение построить башню, нависающую над Риджентс-парком, в обмен на строительство туннеля, где теперь неизменно скапливаются автомобильные пробки. Вложив 2 миллиона фунтов в строительство туннеля, Леви получил чистую прибыль 22 миллиона. В Найтсбридже офисное здание, построенное Гарольдом Сэмюэлом для компании Bowaters, высосало жизнь из оживленного перекрестка неподалеку (и это еще был отменен план Совета построить 400-футовую башню (ок. 122 м), имеющую вход с эстакады). Здание подавляло всю округу и позднее было заменено еще более неприглядным многоквартирным домом по проекту архитектора лорда Роджерса[161] (квартиры там в основном стоят пустые). Найтсбридж так и не обрел заново своего особого характера; вся жизнь переместилась ниже по Бромптон-роуд. Лондонские градостроители могли извлекать прибыль, но не привлекать людей.

Наблюдать плоды этого вовсе не священного союза частного капитала и государственной власти можно не только в Вест-Энде. Джек Коттон смог построить мрачные башню и коробку по сторонам Ноттинг-хилла в обмен на небольшое расширение улицы. Другие места, где прежде концентрировалась лондонская жизнь, уничтожались под строительство новых перекрестков: так было в Уайтчепеле, Воксхолле, Хаммерсмите и ислингтонском микрорайоне Эйнджел. Поучительно сравнить их с уголками, избежавшими такой судьбы; среди них «Боро-маркет» в Саутуорке, «Бродвей» в Фулэме и Кэмден-таун.

Самый известный случай, когда исторической застройке едва удалось избежать гибели, относится к Пикадилли-серкус. В 1959 году Совет согласился поддержать строительство Джеком Коттоном офисного здания «Монико» (Monico), после которого с Пикадилли произошло бы то же самое, что с Сент-Джайлс-серкус после строительства «Центр-Пойнта». Сделку остановило центральное правительство, и только после того, как Коттон опубликовал ее подробности, вызвав, к своему удивлению, бурю негодования в прессе. Другому концу улицы Хеймаркет повезло меньше. Даже Совет графства Лондон упирался, не желая разрешать строительство 18-этажной башни для новозеландского представительства в явное нарушение ограничения по высоте в районе Сент-Джеймс, но кабинет министров отменил запрет на том основании, что государство – член Содружества и не может ударить в грязь лицом. И теперь перекресток улицы Хеймаркет с Пэлл-Мэлл представляет собой, вероятно, самый безрадостный уголок Вест-Энда.

Премьер-министр Макмиллан позволил Конраду Хилтону построить отель с видом на Гайд-парк в нарушение запрета на строительство высотных зданий вокруг парков или с видом сверху на королевские дворцы. Хилтон, вероятно, привел Макмиллана в ужас, заявив, что если ему не разрешат построить башню, то Лондон «так и останется без отеля “Хилтон” [Hilton]». Это решение развязало руки Министерству обороны, вскоре построившему в Найтсбридже высотное жилое здание для офицеров кавалерии, возвышающееся над прежними армейскими конюшнями. Угроза со стороны компании Shell перевести штаб-квартиру в Нидерланды вновь заставила правительство пойти наперекор Совету графства Лондон и разрешить строительство здания прямо-таки в московском стиле на южном берегу.

Председателями комитета по градостроительству Совета графства Лондон в этот период были два члена Совета: Билл Фиск и Ричард Эдмондс. Они были не столько коррумпированы, сколько малокомпетентны для этой должности, а их подчиненные ходили к застройщикам как к себе домой. Официальная история Совета графства Лондон, написанная Эриком Джексоном, гласит, что любое отступление от коэффициента использования площади застройки «самым тщательным образом расследовалось… и сравнивалось с застройкой по соседству». Это полная чушь. Согласно оценке в одном из докладов, комитет по градостроительству тратил в среднем по четыре минуты на каждую заявку.

Первые застройщики в подавляющем большинстве случаев обращались для переговоров с комитетом по градостроительству к одному и тому же архитектору – милейшему Ричарду Сейферту. Сейферт родился в Швейцарии, во время войны служил в Королевских инженерных войсках, стал известен как «полковник Сейферт» и заработал репутацию человека, способного обвести вокруг пальца любого чиновника. Но что важнее, он не раскрывал методы своей работы и сдавал проекты, укладываясь в сроки и в сметы: талант в его профессии редкий. Именно Сейферт спроектировал «Центр-Пойнт» и еще десяток выдающихся коробок и башен; он стал самым плодовитым архитектором Лондона со времен Кристофера Рена; годовой оборот его архитектурного бюро к середине 1960-х достиг 20 миллионов фунтов. Его визитной карточкой были ромбовидные обвязки над оконными фрамугами и вертикальные стойки, делившие оконные проемы. По оценке журнала Building, в одном Лондоне его фирма спроектировала около 600 зданий. Всегда приятный в общении даже со своими противниками, боровшимися за сохранение архитектурного наследия, он разрушал лондонский уличный ландшафт, даже не пытаясь проявить какое-либо чувство контекста или сохранить линию горизонта. В последний раз я встретил его в 1989 году, во время борьбы за сохранение развалин старинного театра «Роза», которым угрожало быть погребенными под одной из его башен в Саутуорке. Помню, его заботило лишь одно: не уронить свою репутацию, сдав проект в срок.

Этим людям не может служить оправданием то, что они в кратчайшие сроки дали Лондону самое необходимое – офисные помещения для работы. Они занимались в основном собственным обогащением. Если не считать тех, кто унаследовал состояние от предков, Сэмюэл, Хайамс, Леви, Коттон и Клор стали богатейшими людьми в Британии. Они достойны сравнения с пиратами времен Елизаветы I – дельцы, вырвавшиеся на морские просторы, чтобы в условиях воцарившейся анархии заграбастать себе все, что только можно. Фрэнсис Дрейк, по крайней мере, обязан был делиться добычей с короной. Застройщики в основном вкладывали свою добычу в увеличение капитала и лишь небольшую часть отдавали государству в виде налогов.