Зажав винтовку в одной руке и взяв в зубы фонарик, Лек потянулся к лежащей на столе руке мертвеца и, выждав пару секунд, будто чтобы удостовериться, что тот не отдернет ее, извлек из его пальцев белый клок бумаги. Пятясь, не спуская глаз с трупа, он вышел в коридор, дал пару секунд сердцу на то, чтобы немного успокоиться, и развернул сверток.

Прямоугольник блокнотного листа был полностью исписан неровным, мелким почерком. В самом конце слова стали почти нечитаемыми из-за резких скачков пера и частых разрывов, так что одно слово делилось на три, но, тем не менее, Лек с небывалой жадностью поглощал написанное, все перечитывая и перечитывая сообщение, с каждым разом понимая смысл написанного все яснее и четче.

«9 ноября 2016 г. Мне очень жаль, что я потерял свой дневник, в котором описывал все, что происходило с начала мая этого года. Теперь нет времени восстанавливать даже в общих чертах. Потому что оно все-таки действует. И действует не так, как говорили. Мы все равно умираем, а потом… В воскресенье умерла Софья. Ее похоронили… закопали… сверху проехали катком. В среду она пришла, как и те, кто умирал до нее. — В этом месте почерк сорвался в неразборчивые каракули, и Лек почему-то предположил, что с писавшим эти строки случился какой-то приступ, потому что дальше было написано: — Черт, а это здорово отнимает мозг… писать очень сложно… почти не вижу букв, не помню, как некоторые пишутся… Полчаса уходит на одно слово. В общем, мне пришлось выстрелить ей в грудь… Дырень была — хоть пролезай, а она шла… Черт, сейчас… такое чувство, что я густею изнутри… Она только без головы упала… Так что, стреляйте в голову или по ногам, иначе бесполезно. Раньше они не нападали на людей, просто уходили по дороге на восток… теперь они едят нас. Последние возвращенцы с того света стали вообще другими. Они едят даже тех, кто превратился в таких как они раньше них. Я не знаю, кто они, но то, что они делают… я думаю, это голод.

Военные убрались из города как только это началось. Они обещали прислать какой-то спецбатальон, подготовленный как раз для таких случаев, но никто не приехал. Никто нас не защитит. Они поедают нас. В городе не осталось обычных людей. Я не слышу никого уже несколько дней. Хочется верить, что они все же нашли где укрыться… Либо не нашли…

Я же не прячусь… Я жду… Не хочу быть таким… Я сам…

Если что, патроны на нижней полке в шкафу.

До встречи… Надеюсь, не на земле…»

Внезапный шорох за спиной вынудил Лека выпустить из рук бумажку и, резко обернувшись, вскинуть винтовку.

— Малой, ты чего? — недовольно покосившись на упершийся ему в брюхо ствол, искривился Секач.

— Я… вот, — он поднял с пола записку и протянул ее подошедшему Крысолову. — Здесь нашел… посмотрите.

Крысолов поднес к глазам записку и несколько раз пробежал бесстрастным взглядом весь текст, потом передал ее Секачу и вопросительно посмотрел на Лека, будто это он был автором сих строк.

— Где ты это взял? — спросил он.

Лек молча, кивком указал на открытую дверь в кабинет заведующего.

— О, тут жмур, — доложил Секач, упрятав в нагрудный карман не вызвавшую в нем особого интереса записку, осветив сидящего за столом, откинув голову назад, мужчину.

— Тихо, Секач, тихо. Не свети на него. — Крысолов осторожно тыльной стороной ладони поднял направленный на сидящего ствол Секачева автомата с примотанным фонарем, и потряс указательным пальцем перед плотно сжатыми губами.

— Эй, ты чего? — удивленно захлопал ресницами Секач, заговорив шепотом. — Это же обычный жмурик.

— Это — не обычный жмурик, — качнул головой Крысолов и, подойдя к столу, легонько, будто чтобы не спугнуть присевшую на стол бабочку, перевернул ладонь мертвеца, закатав обшлаг рукава. Черные дорожки вен едва заметно, но все же вздымались, а чуть пониже запястья парными толчками бился пятак пульса.

— Ты хочешь сказать?.. — Секач обошел стол и, поднявшись на носках, без всякого интереса заглянул человеку в лицо. — Да он себе полголовы снес!

— Тихо ты, — шикнул Крысолов и потянул друга за рукав к выходу.

— Ладно, ладно, сейчас только… — он резво закинул свой автомат на плечо, согнулся и поднял с земли валявшуюся у ног человека двуствольную «вертикалку».

— Не трогай ничего! — сердито свел брови Крысолов, и дернул его за рукав сильнее.

— Кирилл, да это же раритет, — восторженным взглядом осматривая старое охотничье ружье, неохотно потянулся за начальником, как малолетний хулиган за милиционером, Секач. — Дай же хоть патроны возьму.

Крысолову эта затея не нравилась. К подобного рода трофеям он относился с излишней настороженностью и обычно предпочитал не трогать ничего, что непосредственно связано с самоубийством людей, пускай бы даже оно было вылито из чистого золота. Но перечить в этот раз Секачу не стал. Хочет — пускай берет.

Сергей остановился у рассохшегося, наклонившегося чуть вперед, будто собравшегося вступить с ним в бой за патроны, шифоньера, присел и потянул за ручку выдвижной ящик. Помимо вразброс валяющихся патронов с красными пластмассовыми гильзами там еще лежал свернувшейся в клубок змеей, старый, местами надорванный, кожаный патронташ.

— Ха, а у мужичка, похоже, были проблемы, — шепотом сказал он, выудил он из полки бланк протокола и наскоро оглянул его. — Так-с, повторное нарушение условий хранения гладкоствольного оружия…

— Секач, — в этот раз более, чем просто обозленно, прошипел Крысолов. — Бери свои чертовы патроны и вываливайся оттуда к ***ной матери.

— Иду, иду, — спешно нацепив на пояс патронташ, принялся заграбастывать красные патроны, распихивая их по карманам, откликнулся Секач.

Выдвижная полка возвратилась в свое прежнее положение с резким, пронзительным звуком, будто Секач зажал хвост попавшей в паз мыши, и лежащая на столе рука, перевернутая ладонью вверх, вздрогнула. Сведенные коротким спазмом, крайние фаланги пальцев загнулись внутрь, и у всех троих вдруг создалось впечатление, что развалившийся в кресле мужчина подозвал их к себе.

Секач протолкнул по горлу загустевший ком, взглянул на Крысолова, жестом руки показывающего, чтобы тот выметался из кабинета, и снова перевел взгляд на не-умершего-самострельца. Тот все еще продолжал полусидеть-полулежать в кресле, но рука его вновь шевельнулась, будто повторяя непонятливым сталкерам, чтобы подошли.

— Что это с ним? — округлил глаза Секач, плотно закрыв за собой дверь.

— А ты не знаешь? — прищурился Крысолов. — Нужна была тебе эта хренота? — он бросил полный испепеляющего огня взгляд на болтающуюся на плече двустволку. — На охоту, может, собрался?

— Да ну чего ты, Кирилл? Я же не знал, что он не скопытился после того как высадил себе мозги.

— Не высадил, значит. Пошли отсюда, — Крысолов уже развернулся чтобы идти, как вдруг остановился. — Черт, а где Лек?

Секач обернулся и посветил в дальний конец коридора, но там никого не было. А из кабинета заведующего, чьи двери он подпер своей широкой спиной, послышался звук, который могут издавать только скребущие по деревянной столешнице ногти.