— Зарезала священника.

— Нет.

— Ну… тогда не знаю.

— Странные события начались весной прошлого года. Мария с давней знакомой были на обычной экскурсии в музее художника. В замке к приятельнице на колени забралась чужая девочка, а Мария сделала снимок. Скоро выяснилось, что подруга беременна.

— Ну и что?

— Дело в том, что та физически не могла забеременеть. Медики поставили однозначный диагноз.

— Бывает. Ошиблись.

— Никогда не закончу, если будешь всё время перебивать.

— Нема, как запечённая рыба.

Вадим продолжил:

— После того случая Мария зачастила в замок, как на работу. Там фотографировала. Одну разведённую даму не первой свежести сняла рядом с музейным «кадиллаком». Потерявшая надежду охотница за брюками внезапно вышла замуж за миллионера, который коллекционировал машины и имел такую же.

Случались совсем невероятные совпадения. Однажды музей посетила популярная американская певица. Восторг толпы, признания в любви, автографы, фото на память.

Мария щёлкнула неизвестного парня, робко вставшего рядом с дивой. Теперь они пара.

Ольга тихо булькнула:

— Что?

— Я — удивлённая рыба из духовки. Молчу.

— Появился загадочный бизнес. Бесплодные дамы снимаются у нее в виде мадонны с младенцем. Беременность и удачные роды гарантированы. Причём съёмки проводятся неизменно в замке.

— Ей разрешают?

— Заключила договор с музеем. Каждая фотосессия, по существу, спектакль. И разыгранные сюжеты всегда оказываются пророческими. Недавно сняла известную актрису, в образе библейской Юдифи.

— Знаю, эта ветхозаветная красотка — одна из первых женщин-киллеров. Её схема — классика жанра: случайное знакомство, вино, секс, сон. Клиент просыпается без головы, тупит с непривычки. А она такая славная, с кинжалом в руке: «Сожалею. Ничего личного».

— Профессионально работала, — согласился Вадим, — Так вот, в этом случае актрисе не повезло: осудили за убийство любовника — режиссёра. Полоснула столовым ножом по горлу. Тесак был острым. Голова оказалась практически отрезана…

— Забавно. Чувствуется закономерность. В чём секрет?

— Анри считает, что своими фотографиями Мария формирует будущее. Из каждой точки настоящего расходится веер возможных событий. Представь, поезд едет по железной дороге и оказывается на станции, откуда много путей. Если ничего не делать, то состав пойдёт дальше по прямой. Люди называют такую дорогу судьбой. Но бывают «стрелочники», способные перевести линию судьбы, и вагончик жизни отправится в сторону.

— Круто.

— Это свойство фотосессий заметили не только мы. Сейчас она проводит съёмку мафиози.

— Тот мечтает забеременеть?

— Нет, решил стать главным авторитетом планеты, и фотосессия должна это обеспечить.

— Бред.

— Анри так не считает. Новый криминальный отморозок не в его планах. Своих хватает.

— Поняла. Убьём двух зайцев, а заодно и всю остальную живность. Замок разрушим, землю вскопаем. Засеем солью и пойдём спать.

— Уймись. Кровожадность до добра не доводит. Селин просила посмотреть, может быть, Мария представляет интерес для нас.

— А если нет?

— Тогда твой вариант, — согласился Вадим.

По правде сказать, Ольга не считала убийство кого-либо грехом. Людей не жалко. Вот звери — другое дело. Мы ищем разумные существа в космосе, а они рядом. И человек жрёт их, не моргнув глазом. Ладно бы только ел, но зачем мучить? Известно, что у собаки ум пятилетнего ребёнка. Никто же не сажает детей на цепь.

Когда искала себе щенка, её привезли на притравочную станцию. Там псов учили охоте. Видела несчастных медведей и лис со спиленными когтями и выбитыми зубами. Худая, изнеможённая медведица пыталась отбиться от десятка натравленных на неё волкодавов. Кровь текла из прокушенных боков. Когда-то её звали Маша, она ездила по арене на велосипеде и крутила хула-хуп. Играл весёлый оркестр. Дети смеялись от восторга. Потом постарела. И старушку отправили в ад. Ольга видела, из огромных темных глаз зверя текли человеческие слёзы…

— Что ты замолчала? — спросил Вадим.

— Думаю, что человек хуже зверя.

— Не все, — возразил Вадим. — Среди людей существуют два разных биологических вида. Человек одного типа, попав на необитаемый остров, строит хижину, добывает огонь, делает огород. Человек другого типа живёт в пещере и спаривается с самкой орангутанга. Одни люди образ и подобие Бога, другие — ветвь звериной эволюции.

— К какому виду ты относишь меня?

— Ты — божий человек, подвид злая ведьма. Любишь животных. Но учти, ошейник на твоей собаке унижает её достоинство.

— Нет. Ральфу нравится. Знаю несколько симпатичных парней, мечтающих быть на его месте. Хочешь, вечером надену на тебя?

— Давай наоборот.

— Можно и наоборот, — согласилась Ольга. — И полаю, и покусаю. Нужна лишь твоя аморальная поддержка.

Она отодвинулась к окну и заснула.

На следующий день ближе к полудню приехали в замок. Музей был закрыт для посетителей. Однако суматоха царила изрядная.

У входа сбились в плотную стаю чёрные лимузины. В их блестящих отполированных боках отражался суровый мир крутых итальянских мужчин. Несколько коротко стриженных громил, упакованных в строгие чёрные костюмы, белоснежные рубашки и тёмные очки, бдительно озирали периметр.

«Чистое кино», — подумала Ольга. Намётанным глазом она оценила расстановку людей. Показуха. Если захотят грохнуть очередного Дона Корлеоне, такая охрана не спасёт. Они с Вадимом уже могли бы несколько раз положить эту черно-белую пингвинью стаю.

Мусорным ящиком среди глянцевых витрин казался расхристанный автобус, примостившийся рядом с лимузинами. Он был раскрашен во все цвета радуги, одна из дверей помята, на ветровом стекле — трещина. Рядом расположились двое парней. Их волосы торчали колючками подвыпившего ежа. Одежда сияла заплатами, как лоскутное одеяло. А нарочито ненормальное поведение показывало всему миру, что они только что спустились на землю из сфер высокого искусства. Что за клоуны? Вряд ли знаменитости, скорее просто таскают фотоаппаратуру.

Охранники задумчиво их разглядывали, размышляя, как те дошли до жизни такой.

Вадим с самым решительным видом вышел из машины, потрясая красной папкой весьма канцелярского вида. Ольга, в строгой юбке, белой блузке и туфлях на каблуке, семенила рядом. Тащила увесистый портфель. На носу красовались очки в стильной красной оправе. Ярко накрашенные губы безошибочно наводили на мысль о преданной своему боссу секретарше.

Охранники начали было выдвигаться навстречу, но споткнулись мыслями о грозную красную папку и пухлые губы. Мужской ум крайне предсказуем.

Появился директор музея, широкий в плечах шатен с круглыми выпуклыми глазами и длинными усами, похожий на загорелого сома, которого одна знакомая черепаха заблаговременно проинформировали об инспекторе из Фонда наследия. Он проворно выплыл из дверей и принялся булькать и клокотать словами так воодушевлённо, словно наконец обрёл потерянных в детстве родителей.

Видно было, что нервничал, поскольку не знал реакции высоких гостей на происходящее, и справедливо полагал, что неожиданные визиты начальства не сулят ничего хорошего.

По узкой каменной лестнице вошли внутрь. Пространство казалось слишком малым для беспредельного сумрака, запертого в тесных стенах. Будто обычный офисный костюм напялили на великана. Что-то неуловимо огромное, способное затмить небо от края до края, проступало сквозь марево свежей краски, через уснувшие чёрно-белые фотографии, задиристо-самовлюблённые картины и прочую пустяшную декорацию, радующую туристов. Там, где тёмные тени съедали пятна света, таилось неосязаемое, призрачное присутствие обитателей далёких времён, ведь всё умершее оставляет следы. В глубокой топи невидимого тела замка, покрытого чешуёй многовековой плесени, кипела незнакомая жизнь. Усталыми артериями вздыхали трубы, где-то сочилась вода, воздух пробивал дорогу сквозь прокуренные лёгкие дымоходов.

Ольга насторожилась. Возникло впечатление, что тысячи невидимых глаз вопросительно