— Мне кажется, что это не совсем так, — задумчиво проговорила она. — Конечно, доказать это проблематично, ведь единственный человек, своими глазами видевший, что происходило в тот вечер на балконе особняка, мертв. Да и, честно говоря, мне не хочется докапываться до самого дна правды: хватит и того, что Абрамов признался в нападении на Чувашина. Ничто не указывает на то, что он лжет: Абрамов не отрицает, что несколько раз ударил погибшего, но умер-то Арсений в результате падения с высоты! Толкал его Абрамов или нет — это уже предстоит доказывать в суде его адвокату. Ничипорук попал под машину, испугавшись, что Абрамов пришел его грохнуть, так что если тут и присутствует его вина, то только косвенная.

— Вы ему верите?

— Признаться, да. Он и Ларису убивать не планировал.

— Да ну? — скептически скривил рот Мономах.

— По словам Абрамова, он пришел с единственной целью — записать разговор с Бузякиной, чтобы потом иметь возможность отнести запись к следователю.

— Или чтобы шантажировать ее!

— Этим занимался Чувашин, а Абрамов…

— Он, может, и клянется, что не имел такого намерения, однако мы об этом не узнаем, ведь Чувашин мертв! А что, если ваш Абрамов убил парня не в порыве праведного гнева, а потому что не хотел делиться деньгами, которые рассчитывал получить с Ларисы?

— Я думала об этом, но… Понимаете, тут необходим личный контакт с подозреваемым: если бы вы с ним пообщались, то, скорее всего, пришли бы к тем же выводам, что и я.

— Хорошо, а как же с Губерманом — неужели и он избегнет наказания? — сменил тему Мономах, но Алла чувствовала, что ее объяснения в отношении Абрамова его не удовлетворили.

— Могу обещать одно: его дело затянется! — вздохнула она. — Губерман убежден в том, что не делал ничего предосуди…

— Да? — перебил Мономах. — А как же продажа нелицензированного препарата, который не прошел даже первую стадию клинических исследований?!

— Это легко будет вменить ему в вину — тут даже не сомневайтесь, Владимир Всеволодович! А вот насчет остального…

— Может, пройдемся? — неожиданно предложил Мономах. — Пока не стемнело?

Алла с удовольствием согласилась. Некоторое время они молча брели вдоль берега озерца в сопровождении Жука, который, громко лая, носился вокруг, таская за собой огромный сук, который Мономах время от времени бросал подальше. Пес, счастливый тем, что вечно занятый хозяин нашел для него время, мгновенно уносился, на некоторое время исчезая среди деревьев и возникая вновь, с палкой, один конец которой волочился по земле — настолько она была велика.

Алла погрузилась в удивительное для нее состояние умиротворения, настолько глубокое, что даже разговаривать не хотелось. От озерца поднимался густой туман, расползаясь вверх и вширь, отчего противоположный берег, который, как она знала, находился совсем близко, совершенно пропадал за завесой серой дымки, создавая обманчивое впечатление, что озеро гораздо больше, чем на самом деле. Голые тополя и ивы, росшие по его периметру, как будто таяли, превращаясь в неясные тени на расстоянии нескольких десятков шагов. Алла знала от Мономаха, что озеро не замерзает даже зимой: в глубине бьет горячий источник, и туман объясняется разницей температур воды и воздуха. Идя бок о бок с Мономахом, Алла мечтала о том, чтобы он взял ее за руку. Просто — за руку, о большем она не загадывала. С первой встречи с этим человеком она поняла, что пересеклась со своей судьбой. Но кто сказал, что судьба обязательно должна быть счастливой? Большинство людей несчастны в личной жизни, так почему же Алла должна стать исключением? Ни за что на свете она не призналась бы Мономаху в своих чувствах, понимая, что он не отвечает ей взаимностью, но она была согласна и на дружбу, только бы видеться с ним время от времени, разговаривать и… Да просто идти рядом — по лесной тропинке, по улице или любому другому маршруту, какой он выберет.

Жук, в очередной раз вынырнув из тумана, ткнул Мономаха сучком в колено, заставив сделать еще один бросок, после чего снова умчался в густую полумглу.

— Так что вы говорили о невозможности привлечь Губермана по более серьезной статье? — спросил Мономах, вырывая Аллу из блаженного состояния.

— Вы имеете в виду обвинение в убийстве?

— Четыре человека погибли, наглотавшись его пилюль, — разве этого мало?

— Только вот как доказать, что их смерть — его вина?

— Но Иван же…

— Иван смог выяснить, что пациентка Куликова принимала препарат, но формально причиной ее гибели стал не он, а несчастный случай, — пояснила Алла.

— А состояние сердца и печени разве не доказательство?

— Для того чтобы использовать это для обвинения Губермана, необходимо доказать, что, во-первых, именно его препарат оказал такое воздействие на организм, а во-вторых, что покойные не принимали других лекарств, могущих сами по себе либо в сочетании с нашим препаратом вызвать такой же эффект. Как медик вы должны понимать, что для такого нужны серьезные клинические исследования, а проводить их никто не станет!

— Но как же Бузякина и две другие жертвы? — недоумевал Мономах.

— Бузякина любила выпить. Она питала особую слабость к игристым винам и могла за вечер приговорить пару бутылок. Кроме того, я же вам рассказывала про сер… серта…

— Сертралин.

— Точно. Остальные… про них, честно говоря, пока сказать трудно, так как вскрытия проводили разные патологоанатомы — требуется сравнить их выводы с теми, что сделал Гурнов. Но, по правде сказать, я сомневаюсь, что клиенты Губермана не пили, не курили и не принимали серьезных медикаментов, а ведь только так можно утверждать с определенной вероятностью, что виноват именно его препарат! Кроме того, Губерман утверждает, что предупреждал пациентов, что во время приема чудо-таблеток нельзя пить алкоголь, принимать другие препараты и даже курить. Думаю, он делал это как раз потому, что понятия не имел, как они сочетаются с другими лекарственными средствами. Губерман заверяет, что говорил и об опасности бесконтрольного приема препарата, превышении дозы или увеличения длительности курса.

— Ну последнее-то легко опровергнуть, ведь его клиенты получали таблетки только у него, их не продают в аптеке или на рынке! — прервал Аллу Мономах. — Если он их предупреждал, тогда почему продавал препарат вопреки собственным же рекомендациям?

— Тут вы правы, — кивнула Алла, — и я, разумеется, попробую разыграть эту карту. В любом случае речь не идет о причинении смерти, ведь все известные нам люди умерли в результате несчастных случаев…

— Вызванных галлюцинациями!

— Предположительно вызванных галлюцинациями! — поправила Мономаха Алла.

— А почему нельзя воспользоваться результатами исследований, из-за которых компания-производитель отказалась от выпуска препарата?

— Во-первых, эти сведения — коммерческая тайна, и заполучить их будет весьма непросто — особенно у иностранной компании, на которую у нас нет ни малейших рычагов воздействия, кроме надежды на добровольное сотрудничество. Что, как вы понимаете, маловероятно! А во-вторых, Губерман утверждает, что его препарат — улучшенная версия исходного, то есть даже один-единственный ингредиент, добавленный к изначальной версии или удаленный из ее состава, делает пилюли совершенно другим веществом, и его действие на человеческий организм нужно доказывать опытным путем.