с вечера тех сонных капель не дали, а я бы в том кабинете спала, так все вот эти жемчуга и алмазы вашими были.

Лакей на то согласился и обещал свое слово сдержать.

Через несколько минут появилась Пеструшка, заметила принцессу с её пирогом, а та притворилась, будто съесть его хочет.

– Что ты там делаешь, Милка-Замарашка? – спросила она.

– Госпожа моя, – отвечала Флорина, – кушаю я астрологов, музыкантов да лекарей.

В тот же миг птицы принялись петь благозвучней сирен; а потом все сразу закричали:

– Дайте монетку, а мы судьбу вам предскажем!

А одна из уток, которая в самой середине сидела, громче других прокричала:

– Кач! Кач! Кач!

Я – великий врач!

Нет меня полезней

Ото всех болезней,

Всякую хворость мигом излечу,

Только от любви лечить я не хочу!

Пеструшка рот разинула от удивления, никогда ещё такого чуда не видала. И начала она восклицать:

– Ну и пирог! Ну и пирог! С места мне не сойти! Хочу, чтоб он. был мой! Эй! Эй! Ну-ка, говори скорей, Милка-Замарашка, что тебе за него дать?

– Переночевать бы ещё ночку в Говорящем Кабинете, – ответила Флорина, – а больше ничего мне не нужно.

– Ладно уж, – сказала великодушно Пеструшка (развеселилась она, получая пирог такой удивительный), – так и быть, получишь сверх того целый золотой пистоль.

Флорина, ещё более довольная, чем раньше, так как она теперь надеялась, что король её услышит, поблагодарила и вышла.

Как только настала ночь, провели её в кабинет, и желала она пламенно, чтобы дворцовый лакей сдержал своё слово и вместо сонных капель чего-нибудь другого королю налил и сон его разогнал. Подождала она того, чтобы все заснули, и принялась за свои жалобы.

– Скольким я опасностям подвергалась, тебя искавши, – говорила она, – а ты меня избегаешь и на Пеструшке хочешь жениться! Что сделала я тебе, жестокий, что ты все свои клятвы позабыл? Помнишь ли ты о своём превращении, о моей доброте, о наших нежных беседах?

И почти все разговоры их она повторила слово в слово, и память её доказывала, как дороги они были ей.

А король вовсе не спал и так ясно слышал и голос Флорины, и каждое слово её, что понять не мог, откуда идёт тот голос. И тут сердце его, исполнившись нежностью, так живо напомнило ему несравненную его принцессу, что с той же горечью ощутил он разлуку с ней, как в тот миг, когда его ножи на кипарисе изранили. И стал он тоже, вспоминая её, говорить:

– Ах, принцесса, как жестоко вы обошлись со своим обожателем! Возможно ли, что вы предали меня нашим общим врагам?

Услыхала Флорина его речь и отвечала ему, что ежели бы он соизволил выслушать Милку-Замарашку, так она бы ему все те тайны открыла, в которые он, до сих пор проникнуть не мог. В тот же миг кликнул нетерпеливый король своего слугу и приказал тотчас же отыскать и привести к нему Милку-Замарашку. А слуга на то ему ответил, что это дело нехитрое, потому что она спит в Говорящем Кабинете.

Король не знал, что и подумать: можно ли поверить, чтобы такая великая принцесса, как Флорина, замарашкой переоделась? И можно ли поверить, чтобы у Милки-Замарашки голос принцессы, был и все бы её тайны она знала, коли бы не была она самой принцессой? В таком недоуменье поднялся король с ложа, оделся поспешно и тайным ходом спустился в Говорящий Кабинет. И, хоть Флорина на ключ его заперла и ключ вынула, но у короля свой был, который все двери во дворце отпирал.

Видит он, что она в легоньком тафтяном платьице, которое она под своими лохмотьями носила, а чудные её волосы по плечам рассыпались. Лежала она на постели, а издалека лампа чуть светила. Едва только вошёл король и узнал её, загорелась в нём прежняя любовь, забыл он свои обиды, бросился к её ногам, оросил её руки слезами и думал, что умрёт от радости и от горя, и от тысячи мыслей, которые проносились у него в голове.

Флорина не меньше его взволновалась, стеснило ей сердце, еле вздохнуть могла. Долго и безмолвно смотрела она на короля, а когда набралась сил заговорить, уж не стала его упрекать: так радостно было ей его видеть, что забыла она про все свои жалобы. Наконец они объяснились, оправдались друг перед другом, пробудилась их нежность, и только одно их смущало – мысль о фее Суссио.

Но в этот миг вдруг перед ними появился королевский доброжелатель-волшебник вместе с той знаменитой феей, которая дала Флорине четыре яйца. Поздоровавшись с ними, они объявили, что, заключив друг с другом союз на пользу короля с королевой, победили они фею Суссио, и теперь уж их свадьбе ничего не помешает.

Легко представить себе радость юных влюбленных. Только день занялся, по всему дворцу объявили о том, и все были в восторге видеть Флорину. Узнала про то и Пеструшка, прибежала к королю – и каково-то было ей увидать там свою соперницу! И только она открыла рот, чтобы Флорину изругать, как появились волшебник с феей и тут же превратили её в пёструю свинью, так что она по-прежнему Пеструшкой осталась и могла хрюкать, а не ругаться по-прежнему. Хрюкая, побежала она со всех ног на скотный двор, где все стали над ней смеяться и тем уж совсем довели её до отчаяния.

А король Очарователь и королева Флорина, освободившись от столь ненавистной особы, ни о чём больше и не думали, как о своей свадьбе. До чего та свадьба была пышной да весёлой, и рассказать нельзя. А они неописуемо были счастливы. соединившись после таких долгих испытаний.

Нравоучение

Когда о короле Пеструшка возмечтала,

И хоть не нравилась ему,

Но цепью той она сковать его желала,

Которой не разрезать никому.

О, как была она неосторожна

И не подумала о том, что брак такой

Принять за рабство было б можно

Без страсти нежной и живой.

А принц, я думаю, дорогой шёл неложной:

Ведь лучше Птицей Голубой летать,

Вороной чёрной быть иль, наконец, совою,

Чем с нелюбимою женою

Сидеть да ссориться и счастья не видать.

Такими браками наш скучный век обилен,