— Жаль, что ты не соображаешь, когда тебе звонит жена.

— Так вышло…

— Ты опять не ночевал дома?

— Извини, дорогая, но накопились важные дела, которыепросто не терпят промедления. Сегодня вечером постараюсь приехать.

— А где ты ночуешь? У Вари?

— Родная, извини, но у меня дела. Я не имею возможностидолго разговаривать.

— Раньше ты вполне удачно совмещал и меня, и своюработу.

— Извини, дорогая. Дела есть дела. До вечера.

Как только в трубке послышались короткие гудки, я прикусиланижнюю губу и начала набирать номер еще раз, но абонент уже был недоступен.

Алексей посмотрел на мое подавленное состояние и еле слышноспросил:

— Света, я могу чем-нибудь помочь?

— А чем ты можешь помочь? — спросила я растерянно.

— Мало ли…

— Ты же не сможешь стать Ильей…

— Нет, не смогу, — ответил Алексей и тут жедобавил:

— И не хочу.

— Мне пора.

Отодвинув так и не допитый кофе, я встала со своего места инаправилась к выходу. Алексей пошел следом за мной и, остановившись у двери,взял меня за руку.

— Света…

— Да? — подняла я на него полные слез глаза.

— Так нельзя.

— Что?

— Нельзя так убиваться.

— А как можно?

— В ситуацию, подобную твоей, попадают сотни, если нетысячи женщин, и они находят в себе силы для того, чтобы из нее выбраться.

— Получается, что у меня просто нет сил, — У тебяесть силы, просто ты не хочешь ими воспользоваться. Я боюсь тебя отпускать.

— Почему?

— Потому, что ты вновь можешь оказаться в переходе.

— Не переживай. Не окажусь. Я не брошусь под поезд, неповешусь и не выкинусь из окна.

— Это радует. А еще ты должна знать: ты очень красиваяженщина.

От слов Алексея я почему-то оторопела.

— Я не ищу ни жалости, ни успокоения.

— Ты очень красивая, — вновь повторилАлексей. — Я говорю тебе это от чистого сердца. И запомни: красотасубъективна. Она существует только в глазах субъекта.

Я удивленно подняла брови и сказала усталым голосом:

— Ну что ж, спасибо за поддержку. Мне пора.

— Давай я тебя подвезу…

— Не стоит. Я доберусь.

Я посмотрела на Алексея и почувствовала, что он неизменился. Все такой же мужественный и надежный. Передо мной стоял прежнийАлексей, с которым мне довелось познакомиться в один из далеко не лучшихмоментов моей жизни и которого довелось снова встретить в один из самых сложныхдней.

— А ты не женился? — зачем-то спросила я.

— Нет.

— Почему?

— Да не получается как-то.

— Почему?

— Потому что дурное дело не хитрое. Одно дело жениться,а другое дело потом с этим человеком жить.

— Ну а вообще, собираешься?

— Может быть, — загадочно сказал Алексей.

— Да, тебя не прочитаешь, как открытую книгу, —протянула я и отметила про себя, что мне невероятно легко в обществе этогомужчины.

Илья не вернулся домой и в эту ночь. Его мобильный, каквсегда, был отключен, и я прекрасно понимала тот факт, что отключен он именноот меня, для того чтобы я не беспокоила ни Илью, ни Варю звонками со своимиупреками и истериками. Я бродила по комнатам в каком-то забытьи, разговаривалапо телефону с Натальей, которая убеждала меня в том, что я должна ждать, потомучто у Ильи временное помутнение рассудка. Он обязательно одумается, опомнится,приползет ко мне на коленях и будет просить, вернее, даже вымаливать прощение.А еще она обещала приехать к нему на работу и попытаться с ним поговорить. Явнимательно ее слушала и понимала, что из этого разговора не получится ничегохорошего. А затем я уставала от постоянного Наташкиного щебетания, клалатрубку, и ходила на балкон и смотрела на дождь, который лил и лил.

Я перестала ходить на работу, отгородилась от внешнего мира,кашляла, металась по постели то от жара, то от озноба, лежала на кровати,ничего не ела и сбросила за последние дни килограммов десять. И я постояннождала Илью, стараясь побороть угнетающее чувство неизвестности.

Где-то через неделю Илья действительно объявился. Он вошел всвой дом как ни в чем не бывало.

Поцеловал мой вспотевший лоб, снял пиджак, повесил его настул и, посмотрев на меня обеспокоенно, тихо спросил:

— У тебя температура?

— Да, — с трудом прохрипела я и почувствовала, какзащемило и сжалось мое сердце.

Он ничего не объяснял, ни в чем не оправдывался, нечувствовал себя виноватым, а вошел в дом так, будто вышел из него толькосегодня утром. Словно и не было этих страшных десяти дней, за которые яподурнела, неимоверно похудела, измучилась, заболев ангиной, и постарела нанесколько лет.

— Где ты простыла?

— На крыльце.

— Ты что, забыла надеть тапочки?

— Забыла.

— Ты стояла босиком?

— Да.

— Светлана, в твоем возрасте пора бы уже знать о том,что на улице может быть очень холодно. Когда выходишь на крыльцо, нужно незабывать надевать тапочки. Кстати, зачем ты так долго стояла на крыльце? Ждаламеня? — в последнем вопросе Ильи послышалось какое-то тщеславие, а можетбыть, даже усмешка.

— Я смотрела на дождь.

Мне вдруг захотелось впасть в истерику, закатить скандал,бросить в мужа тарелкой или просто упасть на пол и начать извиваться всудорогах. Но я понимала, что моя слабость еще больше разозлит Илью, потому чтосейчас передо мной стоял не Илья, а лишь его тело, потому что его душа была несо мной. Она была совсем в другом месте. В том месте, где его ждала Варвара.

— Может, тебе чая горячего сделать? — равнодушнобросил супруг и снял с себя галстук.

— Спасибо. Не нужно.

— А ты врача вызывала? Горишь вся.

— Не нужно врача. Я справлюсь.

— Смотри, с ангиной шутить нельзя.