другое дело. Держи. – Оливия оторвалась от картины и достала из сумочки еще одну небольшую белую табличку. – Ну-ка повесь на место. Вместе с приглашением пришла.

Габриэль взял табличку и, прочитав надпись, метнул взгляд на Лию.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ, 2016

ГАБРИЭЛЬ СЕЙМУР

ИЗ ЧАСТНОЙ КОЛЛЕКЦИИ

ОЛИВИИ АЛЛЕН.

– Я ее подарила, – объяснила Лия. – Той, кому картина принадлежит по праву.

– Вот как. – Он не мог отвести взгляда от второй таблички у нее в руках, но взять не решался.

– Страшно, да? – задумчиво сказала Оливия.

– Что?

– Выставить душу на всеобщее обозрение, – пояснила балерина и мягко добавила: – Мне ли не знать. Все равно что на сцене выступать, а у меня такое чуть не каждый день. Или писать книги, сочинять музыку, сниматься в кино. Никогда не угадаешь, как отреагирует публика.

Лия молчала, но он чувствовал ее пристальный взгляд.

– Твои работы достойны признания. – Оливия поднялась на цыпочки и расцеловала его в обе щеки. – Смелее, Габриэль Сеймур, – подбодрила она и растворилась в толпе.

Он проводил ее взглядом и обернулся к Лии.

– Какое дьявольское коварство! – повторил он когда-то произнесенные в парижской квартире слова, уже не в силах сердиться.

– Слыхала я обвинения и похлеще, – улыбнулась она. – Но ведь подействовало?

– Может быть.

– Вот и славно.

– Как же вам удалось пристроить мои работы к этой выставке?

Лия окинула его многозначительным взглядом.

– Целая коллекция работ гениальных художников – довольно весомый аргумент. Вы, конечно, опытный организатор, но хозяйка-то фактически я. Попросила управляющего выставить пару лишних картин, и он даже не стал шум поднимать из-за таких мелочей.

– А мне никто и словом не обмолвился.

– Это я их попросила, – она помолчала. – Между прочим, руководство галереи заинтересовано в продолжении.

– Продолжении чего?

– Сотрудничества.

– Что?

– Эти работы вызвали немалый интерес еще до открытия выставки. Меня уверяли, что картины этого художника будут пользоваться высоким спросом.

– И что вы ответили?

– Обещала с ним поговорить, а если захочет, пусть сам решает, сколько картин выставить и продать.

Лия схватила его за руку, мягко разгибая пальцы, стиснувшие пару табличек, и добавила:

– Выбор за вами. Открыться публике или остаться в тени. В любом случае осуждать не собираюсь.

Габриэль взглянул на их переплетенные пальцы и пробормотал себе под нос:

– «Пусть каждый день будет прожит не зря».

Потом решительно направился к полотнам, сменил обе таблички и вернулся к Лии, снова взяв ее за руку.

– Ну и как ощущения?

– Как при прыжке с парашютом.

Лия со смехом вскинула руку вместе с его.

– А меня с собой возьмете?

– Если хотите.

– А вы проверьте.

При взгляде на Лию у него перехватило дыхание. Интересно, какой поднимется переполох, если сейчас ее обнять и зацеловать до потери пульса…

– Извините. Вы Аурелия Леклер?

Глава 25

Лия

ПАРИЖ, ФРАНЦИЯ, 10 ноября 2017 года

На Лию смотрел видный мужчина с глубоко посаженными карими глазами и с посеребренными сединой висками. Под строгим темно-серым костюмом виднелась бирюзовая рубашка с расстегнутым воротом, а в руках он держал рекламный проспект.

– Это я, – ответила она.

– Позвольте представиться. Лука Адлер из Женевы.

– Добро пожаловать, – ответила Лия, пожимая руку. – Чем могу помочь?

– Даже не знаю, – он потупился, наморщив лоб. – Можно спросить, откуда у вас этот кулон?

Лия машинально нащупала на шее согретый телом эмалевый кулончик, а Габриэль приобнял ее за плечи и без особой враждебности, но с явно различимыми стальными нотками в голосе спросил:

– А можно спросить, почему вас так заинтересовали украшения мисс Леклер?

– Я уже видел, – объяснил Адлер. – Такой кулон.

– Это подарок от grand mère, – озадаченно ответила Лия.

– Той самой бабушки, которую звали Эстель Алар? – Он помахал буклетом.

– Да.

– Ну и ну… – казалось, он никак не может собраться с мыслями.

– Могу я помочь чем-то еще?

– Наверное, мы можем помочь вам. – Он протянул буклет. – Моя мама смотрела новости и увидела сюжет об этой выставке, о связанной с ней истории и фотографии картин. Три из них она узнала.

Лия с замиранием сердца переглянулась с Габриэлем.

– Габриэль Сеймур, – протянул руку тот. – Занимаюсь реставрацией картин и организацией выставки по поручению мисс Леклер.

– Очень приятно, – пожал руку Адлер.

– Можно спросить, какие три картины узнала ваша мать?

– Дега. Не сочтите за бред, но эти картины когда-то давно могли принадлежать ей.

– Потрясающе, – сдержанно заметил Габриэль. – А вы можете чем-то подтвердить такое смелое заявление?

– Пожалуй, да. Но думаю, – он снова взглянул на кулон Лии, – вам лучше об этом узнать из первых рук. Мама тоже здесь, – добавил он. – И я буду очень признателен, если вы с ней поговорите.

– Ну конечно, – ответила Лия, только теперь заметив, что до боли стиснула руку Габриэля, и постаралась хоть немного расслабиться.

Адлер проводил их в дальний конец галереи к нарисованной сцене, где балерины застыли в грациозных па. Рядом толпились люди, вытягивая шеи, чтобы получше рассмотреть полотна, а среди них застыла одинокая фигура пожилой женщины, не отрывавшей взгляда от танцовщиц.

На ней было неброское длинное платье цвета бордо, ее седые волосы были зачесаны назад и собраны таким же узлом, как у танцовщиц, которыми она любовалась. Одной рукой она опиралась на полированную черную трость, а другой прижимала к груди небольшой сверток каких-то документов.

– Мама, – тихо окликнул Адлер, – это Аурелия Леклер и Габриэль Сеймур. Мисс Леклер, мистер Сеймур, это моя мать, доктор Алина Адлер.

Кареглазая женщина с проницательным взглядом обернулась, смотря Лии прямо в глаза, но тут же обратила внимание на кулон, совсем как ее сын.

Она ахнула и, слегка пошатнувшись, оперлась на него. Рука с документами безвольно повисла, и тут уже Лии пришлось вздрогнуть при виде точной копии бабушкиного подарка в вырезе платья женщины. Почувствовав на талии руку Габриэля, она горячо поблагодарила его про себя и с трудом выдавила:

– Откуда у вас… этот кулон?

– Подарили еще в раннем детстве, – ответила Алина. – Во время войны из Франции пришлось бежать, с собой много не возьмешь, но его я оставить не могла.

– Сколько вам тогда было? – спросил Габриэль.

– Лет шесть или семь. Как добиралась, почти не помню, какие-то обрывки, да и те, надо признаться, почти всю жизнь старалась забыть.

– Вы бежали вместе с семьей? – продолжала расспрашивать Лия, пытаясь понять, что происходит.

– Нет. Все родные… пропали. Я осталась совсем одна. Бежала из Франции с такими же детьми. Помню темноту, холод, голод и страх. Такого ужаса ребенку не забыть никогда, – добавила она, перехватывая набалдашник трости.

– Ее со многими другими детьми приютили в Швейцарии, – пояснил