Ухватив головной «Ниссан Патрол» в перекрестие артиллерийского прицела, Захар Платов ступней правой ноги надавил педаль гашетки. Тонкий пушечный ствол, зажатый в тисках вертикального и горизонтального стабилизаторов, оснащенный набалдашником комплексатора стрельбы, задергался, изрыгая в сторону горной дороги струи трассирующих снарядов, которые через мгновение встали огненной стеной на пути погони.

Пятидесятисемимиллиметровые снаряды, оснащенные осколочно-зажигательной боевой частью, изначально (пятидесятые-шестидесятые годы) предназначались для средств ПВО, но только в действии по наземным целям можно было узнать их настоящую эффективность.

Несколько снарядов, попавшие в головной джип, в мгновение ока разнесли его до основания, оставив посреди дороги лишь полыхающий костер, в который незамедлительно влетел следующий вездеход «Тойота Лендкрузер», тут же взорвавшийся от попадания в салон очередного снаряда. Дальше уже пошла цепная реакция, машины тормозили, и тут же вокруг них начинали вспыхивать кусты взрывов, пока одну за другой не накрывали остановившиеся машины.

Уцелеть удалось лишь четырем последним – одному армейскому «УАЗу» и трем «шестьдесят шестым» грузовикам. Скорее всего их водители оказались довольно опытными; резко затормозив, они даже не пытались развернуться на узкой дороге, а одновременно всей четверкой стали пятиться задним ходом, разрывая дистанцию с охваченной огнем основной колонной.

Платов успел заметить беглецов в тот момент, когда последняя машина юркнула за поворот…

«Тарантул» на скорости в шестьдесят километров врезался в остатки ошеломленной и сломленной кавалерии, сшибая под себя лошадиные туши вместе с седоками и дробя их стальными траками гусениц, как жерновами.

Круто развернув на этой скользкой живой массе штурмовую машину, Бекбаев повел ее в направлении замершей у обочины «Делги 1». Над раскуроченным капотом отечественного внедорожника поднималось белое облако пара. Покинув подбитую машину, угрожавшую в любую секунду взорваться, легионеры, укрывшись за придорожными валунами, отстреливались от залегших по обе стороны дороги боевиков, которые уже утратили надежду захватить беглецов живьем и теперь пытались их уничтожить.

– Миша, прикрой, – приказал Пройдесвит механику-водителю, но внезапно услышал ошеломляющий ответ:

– Командир, я отстрелялся до последней железки.

Ангелов и Платов хранили молчание. У одного оказался опустошенным диск гранатомета, у второго в пушке оставалась лишь обойма с бронебойными снарядами.

– Ясно, – буркнул Котовский, берясь за ручку управления башенным пулеметом. Ту-ту-ту – запел танковый «калашников», выплевывая короткие очереди в направлении залегших боевиков.

Увидев стремительно приближающийся «тарантул», легионеры стали отступать в его направлении. Раненный в правую руку Милевский тащил на себе Качмалу, которому шальным осколком порвало мышцы правой ноги. Отход товарищей прикрывал Панчук, расстреливая последние патроны из своего гэдээровского «АКМа».

– Газу, Миша, газу и с разворотом, – не отрываясь от пулеметного прицела, придушенным шепотом сипел Пройдесвит, понимая, что все сейчас решают секунды.

Боевая машина, разогнавшись почти до восьмидесяти километров, подпрыгнула на небольшом бугорке, подобно атакующему хищнику, и тут же мягко приземлилась на твердый грунт горной дороги, круто разворачиваясь, чтобы прикрыть своим бронированным телом беглецов.

Но прежде чем «тарантул» успел подставить бок под выстрелы моджахедов, командир штурмовика Пройдесвит надавил кнопку защиты. Установленный на башне гранатомет защитной системы «штора» тут же отстрелил серию гранат, которые взорвались перед позициями сепаратистов, создав густое аэрозольное облако, не позволяющее прицельно накрыть боевую машину из гранатомета. Створки кормовых дверей распахнулись, из десантного салона выглянула физиономия Платова. Легко, одного за другим, он втащил вовнутрь «тарантула» Милевского и Качмалу, последним сам ввалился Шатун, заняв своими габаритами едва ли не пол-отсека.

– Готово, – захлопнув створки бронедверей и возвращаясь на свое место, крикнул Захар.

Боевая машина круто развернулась на пятачке и рванулась в обратном направлении…

Помощник покойного египтянина Рамзеса Зияд Максуров неподвижно лежал под кустом, зажимая кровоточащую рану на левом боку. Мутным от боли взором он наблюдал, как мимо него пронеслась, громыхая металлом, подобно древнему рыцарю, жуткая боевая машина. Уцелевшие в кровавой бойне боевики даже не пытались ее обстрелять, сломя голову метались среди зарослей лесного массива.

Зияд умирал, крупнокалиберная пуля разворотила ему бок. Зажимая рану, он чувствовал под пальцами собственные пульсирующие внутренности, но умирать неотомщенным не собирался. Он знал, куда мчится боевая машина, потому что карта Чечни находилась перед его глазами. И более того, умирающий вайнах также знал, кто может отомстить за него, за Рамзеса, и десятки других воинов ислама.

Путь «тарантула» на Грозный лежал через аул Шишой, где представителем от «лесного командования» был Карим Бансаров, с которым Зияд вместе проходил подготовку в учебном лагере в Судане, там же они стали кровными братьями (побратимами).

Слабой и липкой от крови рукой после нескольких неудачных попыток раненый извлек из подсумка спутниковый телефон, такой же для экстренной связи был и у Бансарова. Набрать нужный номер сил уже не осталось, но это и необязательно, главное, запустить список вставленных в память номеров.

Все действия Максурова были скорее рефлекторными, чем осознанными. Наконец, услышав сигнал вызова, он с трудом приложил трубку к уху. Через несколько секунд из динамика донесся голос побратима:

– Да, слушаю.

– Карим, брат, это Зияд. Не перебивай. – Изо рта раненого тонкой струйкой потекла алая кровь. – Через ваш аул сейчас пойдет железный шайтан. Кровью погибших братьев и именем Аллаха заклинаю – уничтожь его…

Больше Зияд не смог произнести ни слова, из горла вырвался прерывистый предсмертный хрип, его рука, сжимавшая трубку телефона, безвольно упала на траву…

Раскинутый федеральными войсками невод все-таки не смог вместить в себя все возможные очаги сепаратистского движения, не хватило физических сил.

Не попал в эту антисепаратистскую сеть и аул Шишой. Узнав с утра, что происходит в других населенных пунктах, Карим Бансаров и его дядя Руслан Забгаев быстро смекнули, что к чему, и поняли: выход один – уходить в горы.

Сразу же отряду «самообороны» был объявлен общий сбор. И тотчас из многих домов к центру села потянулись вооруженные люди. На площади перед зданием, которое по старой памяти называли сельсоветом, собирались большой и бесформенной толпой. Несмотря на полуденную жару, никто не роптал, все терпеливо ждали, то и дело вслушиваясь в далекие раскаты артиллерийской канонады, между собой негромко обсуждая, бьют ли это танковые пушки федералов или все-таки полевая артиллерия. За долгие годы войны люди свыклись с существованием в зоне боевых действий и даже умудрились втиснуть свою жизнь в законы войны.