Сын во сне несколько раз часто вздохнул, когда мать передавала его отцу.

— Надо дать ему имя, а то не хорошо, что мы называем его уже второй день «он» и «мальчик», — заметил король, отходя от жены и разглядывая сына. Он, и правда, изменился за то время, что отец его не видел. Отек после родов спал, и он стал будто ещё меньше, несмотря на заверения матери. Кожа его посветлела, а черты лица стали четче и Никандр тут же принялся гадать на кого он похож. — У тебя есть идеи?

— Я готовилась к девочке, — проворчала Ламия.

— И как бы ты её назвала? — спросил Никандр, садясь напротив и наблюдая за тем, как она вьет себе гнездо из одеял и подушек, устраиваясь поудобнее.

Ламия подняла на него хитрый взгляд и нерешительно улыбнулась.

— Салией.

Брови Никандра взметнулись вверх.

— Как?

— А что? Она ведь должна была стать будущей королевой, — продолжая мечтательно улыбаться, заметила она. — По-моему очень символично. Салия — королева Салии.

Никандр покачал головой, тоже улыбаясь и склоняясь к сыну.

— Можем его так назвать? — предложила Ламия. — Салий. Тоже не плохо звучит.

Король молчал, не соглашаясь, но и не опровергая её предложения.

— Давай прибережем это имя для дочери, раз ты так мечтала её назвать? — осторожно предложил он, а затем признался. — Я хотел бы назвать его в честь брата. Ратор.

Ламия скривилась.

— Нет, — категорично ответила она. — Мне не нравится. Ужасное имя. Рычащее, не звучное, просто отвратительное!

— Что в нём отвратительного? — возмутился Никандр. — Сильное, мужское имя. В честь короля.

— Да ещё и с трагичной историей тезки, — ужаснулась Ламия. — Нет. Ни за что.

— Ламия!

— Будет Салием, — решила королева.

— И как это будет звучать? Салий правит Шераном?

— Отлично звучит, — одобрительно усмехнулась королева. — Мне ухо греет. Сразу настроение поднимается и появляется ощущение, что не зря старалась. Королева Ламия захватила Шеран ни разу не подняв меча…

— Ламия!

Она тихо рассмеялась, опуская голову на подушку и прикрывая глаза. Никандр следил за ней, даже на сына поглядывал изредка — настолько теперь ему было не по себе в её обществе. Ей же, судя по всему, наоборот, было комфортно, потому что она тут же задремала в неудобной позе на кресле и все с той же улыбкой на губах, будто грезы, что сын вырастет, приносили ей неописуемое наслаждение. А Никандр смотрел на неё и пытался понять.

Она не выглядела жестокой. Да и её действия часто говорили о том, что она не поощряет убийства: она помогала детям бедного королевства Леман, для неё были неприемлемы мучения животных на охоте, она изо всех сил избегала встревать с ним в столкновение, опасаясь жертв. Но подала ему стакан с ядом.

Пусть он и понимал причину, но легче от этого не становилось.

— Ламия, — позвал он её шёпотом через некоторое время.

— М-м-м? — сонно протянула она в ответ, не открывая глаз.

— Там был яд, да?

Она глубоко вздохнула и мученически промычала, открывая глаза и встречаясь с ним взглядом.

— А чего ты ожидал? — также тихо задала она встречный вопрос. Никандр опустил взгляд к сыну. — Сам бы ты что сделал на моём месте? Да, собственно, далеко ходить не надо. Что ты сделал со Сниксом, который посмел посмотреть в сторону власти твоей семьи?

Он понимающе хмыкнул, вновь возвращая взгляд к ней.

— И почему остановилась?

Ламия закусила губу, о чём-то задумавшись, а затем кивнула на его руки.

— Ни у одного из моих детей не было отца, — ответила она, начиная хмуриться, будто ей было не по себе признаваться в причинах, которые её остановили. — У них была только я… А я… из меня вряд ли когда-нибудь выйдет хорошая мать. И не потому, что я не люблю своих детей, а просто… просто я для этого не создана, не умею, не знаю как правильно, — она откинула голову вновь на подушку и подняла взгляд к потолку. — Я ведь не дура. Я понимаю, что все, что ты говоришь о семье, правильно и так должно быть. Но я не могу представить себя в семье и, может, поэтому постоянно допускаю ошибки с детьми… Ты его так держал, закрывал, покачивал, смотрел на него нежно, с любовью… У меня так не получается, сколько бы я ни старалась. Я тоже его люблю, я тоже хочу, чтобы у него все было хорошо. Но я не смогу его защитить — уже три раза пробовала и у меня не получилось. Хотя ещё ни разу я не пробовала защищать ребёнка плечо к плечу с кем-то, — она подняла голову и снова посмотрела на него. — Ты жив, потому что я не смогла забрать тебя у сына. Если у меня не получится его защитить, это должен сделать ты. Просто обязан! — горячо воскликнула она и замолчала, ожидая от него реакции.

Никандр молчал.

— Я готов повторить: мне не нужен твой трон. Точно так же, как и Шерану не нужны проблемы с Салией. Но мне нужна ты. Я люблю тебя.

Ламия продолжала сканировать его пристальным взглядом, словно пыталась прочитать мысли.

— Я тоже тебя люблю, — в конце концов, сказала она и тут же добавила: — Но сына люблю больше. Не могу им рисковать.

— Я буду вас защищать. Его от проклятья, а тебя от самой себя, — горячо заверил её Никандр.

Ламия невесело усмехнулась, покачав головой и поднимаясь из кресла.

— Лучше защити себя и его, — посоветовала она. — С собой сама разберусь.

— Ну уж нет, — не согласился он, поднимаясь и следуя за ней к кровати. — Мы же теперь семья. Нам всем надо друг за другом приглядывать.

— Обойдёмся без громких слов и обещаний, — недоверчиво попросила Ламия, забираясь на постель, пока Никандр укладывал сына в колыбель и закрывал его одеялом от подземного холода.

— А как насчет поцелуя? Приветственного, — поинтересовался он, скидывая сапоги и медленно, осторожно подкрадываясь к кровати, будто ожидал, что Ламия его сейчас прогонит.

Она, глядя на выражение его лица, снова улыбнулась и приглашающе откинула одеяло с его стороны.

— Ну целуй, — разрешила посмеиваясь.

Королю повторного приглашения не потребовалось, и он быстро оказался рядом с ней в кровати, с жаром обнимая, когда она сама к нему подползла, продолжая улыбаться.

Никандр проснулся от визга у себя над ухом. Он подскочил с кровати и кинулся к Ламии, которая стояла около колыбели и кричала, вцепившись пальцами в волосы. Не теряя время на то, чтобы успокоить жену, король схватил белого, как полотно, сына и прижал к себе, ощупывая.

— Он мёртв? — задыхаясь от душившего её страха, спросила Ламия.

— Дышит, — напряженно ответил Никандр, стаскивая с себя рубашку и прикладывая тело сына к груди. — Сильно замерз. Надо согреть.