за моей квартирой следят.

– Но нам надо узнать, что на кассете, – говорю я.

– На работе есть магнитофон, – отвечает Хлоя.

Я киваю.

– Поехали.

В зале игровых автоматов мы коротко здороваемся с Маркусом, который подрабатывает здесь по вечерам, и поднимаемся в кабинет Фокусника.

Хлоя, решительно перешагивая через груды книг и бумаг, пробирается к высокому деревянному шкафу, забитому всевозможной старой электроникой. Порывшись там, она достает портативный магнитофон компании «Реалистик».

– Вроде этот должен работать, – говорит она, ставит его на один из столов и включает в розетку.

Я придвигаю пару офисных кресел, и мы садимся напротив.

– Ну, включаю? – спрашивает Хлоя, касаясь кнопки воспроизведения.

– Включай.

Она нажимает на кнопку.

Запись начинается со звука открытия двери. Затем кто-то проходит в комнату и ставит на проигрыватель виниловую пластинку.

Человек с записи сохраняет молчание; он лишь опускает иглу, и начинает играть легкий джаз.

Мелодия незнакомая, поэтому я скачиваю популярное приложение для распознавания аудио и через пару секунд выясняю, что играет песня «Third World Man» группы «Стальной Дэн». Как только она заканчивается, запись тоже подходит к концу.

– «Стальной Дэн», серьезно? – говорит Хлоя. Я лишь пожимаю плечами.

– Давай еще раз послушаем.

Но Хлоя не успевает включить запись, потому что с первого этажа раздается стук в дверь. Хлоя достает телефон и открывает приложение, отвечающее за систему безопасности.

– Твою мать, – говорит она и передает мне телефон.

На экран выводится видео с камеры наблюдения. У входной двери стоят трое.

Суон и ее близнецы.

38. А ты в игре?

Мы сбегаем из зала игровых автоматов через черный ход и возвращаемся к Хлое, через каждые несколько минут проверяя, не следят ли за нами.

У нее мы оцифровываем запись, а потом пропускаем результат через кучу специализированных программ, чтобы узнать, нет ли скрытой информации в визуализации звуковых волн.

Мы ничего не находим.

Хлоя достает фотографию переулка из коробочки Барона.

– Давай съездим посмотрим на стену?

– Зачем?

– Ну не просто же так ее фотография лежала у Барона в коробке.

– Ну, давай, – говорю я. – Только надо будет попутно перекусить. Есть хочу жутко.

– И я, но сначала заглянем в переулок.

До центра мы добираемся за двадцать минут.

Дождь недавно закончился, но улицы до сих пор мокрые. Мы идем по потрескавшимся кривым тротуарам, а среди высоток ровными прямоугольниками сереет пасмурное небо. На мгновение кажется, что все вернулось на круги своя, и мы с Хлоей просто прогуливаемся по городу, наслаждаясь прохладной тишиной ночи. Но потом я вспоминаю Барона, пустым взглядом уставившегося в монитор, и Фокусника, разорванного на части неведомой ужасающей космической тьмой. Я беру Хлою за руку. Она сжимает мою ладонь, и мы проходим в переулок.

Оттащив мусорный бак от стены, мы освещаем фонариками телефонов мешанину символов, окружающую фигуру посередине.

Но с прошлого раза рисунок изменился.

Поверх изначальных символов широкими росчерками желтой аэрозольной краски написано:

«А ты в игре?»

– Охренеть, – говорю я.

– Жесть, – шепчет Хлоя. Подойдя ближе, она трепетно касается желтой краски, словно боится, что надпись исчезнет. – Сухая, – замечает она.

На всякий случай мы фотографируем стену, чтобы потом сравнить ее с предыдущими снимками, но я и так вижу, что ничего больше не изменилось. Только появился вопрос, перекрывший все остальное.

«А ты в игре?»

Ответ тут один: да.

Стоит нам сесть в машину и тронуться с места, как в голову приходит неожиданная идея.

– Слушай, можешь выехать на главную улицу?

– Хочешь посмотреть на торец здания?

– Да, раз уж мы здесь. Вроде там пиццерия? Где еще корочку не прожевать.

– Не, пиццерия подальше. На прошлой неделе там был временный магазин виниловых пластинок вроде? А раньше – какой-то хипстерский мебельный. Я там покупала лампочки на кухню, которые ты постоянно порываешься стащить.

– Да, точно, – говорю я. – Было что-то такое.

Хлоя объезжает здание, и мы действительно находим торговую площадку, которую постоянно арендуют всякие небольшие магазинчики. В частности – магазин пластинок.

– Зайдем?

– А там открыто?

– Вроде да, – отвечает она. – Иди сходи, а я найду место и закажу пиццу.

– Возьми мне с сыром, пожалуйста, – прошу я.

– Как скучно.

– Зато вкусно.

Хлоя уезжает, а я захожу в музыкальный магазин. Оказывается, можно не торопиться – вывеска на двери гласит, что они закроются только через сорок пять минут.

Из-за старого серого стола с выдвижными ящиками по бокам мне улыбается рыжеволосая девушка лет двадцати в свободной юбке в стиле пятидесятых. Я улыбаюсь в ответ.

Кроме меня, в магазине никого нет.

Я осматриваюсь в поисках зацепок. С игрой может быть связано что угодно – расположение коллекционных пластинок на стенах, какой-нибудь узор в интерьере, даже количество корзин с товаром. Но в глаза ничего не бросается.

Если здесь и есть подсказки, то они явно умело запрятаны.

Через пару минут в магазин заходит молодая пара, которая отвлекает на себя внимание продавщицы, поэтому я достаю телефон и фотографирую все, что попадается под руку, включая корзины и стены, чтобы потом подробнее их рассмотреть.

Мне пишет Хлоя. Она заказала пиццу и заняла столик подальше от входа.

Помахав на прощание девушке за стойкой, я спешу в пиццерию. Сахар в крови ощутимо падает, и я только сейчас вспоминаю, как сильно хочу есть.

– Нашлось что-нибудь? – спрашивает Хлоя за пиццей.

Я мотаю головой.

Пока мы едим, мимо ресторана проходит высокая блондинка. Я слежу за ней взглядом и вспоминаю Суон с близнецами. Где они сейчас? Прячутся поблизости и наблюдают, поджидая подходящего мо- мента?

– Слушай, может, Эмили права и Кроу действительно охотится за игроками? – спрашивает Хлоя.

– Ну, тогда мы в полной заднице, – отвечаю я.

– Нас убьют из-за какой-то игры. Чудесная смерть.

– Да уж, чудесная.

– Твою мать. – Хлоя вдруг жутко бледнеет.

– Барон бы с нами согласился, будь он здесь.

Она кивает. Понимает, что так и есть. Только легче от этого не становится.

Идея приходит в голову, когда мы с Хлоей, доев, ждем счет.

– Вот блин, – говорю я.

– Что такое?

– Сейчас вернусь! – Я выскакиваю из пиццерии и бегу обратно в музыкальный магазин. Как мне сразу не пришло это в голову? Я хватаюсь за ручку и тяну дверь на себя.

Она заперта. Сука!

Я прижимаюсь лицом к стеклу. Рыжеволосая девушка до сих пор стоит за кассой. Я стучу в дверь и машу ей. Она, отложив посчитанную выручку, поднимает на меня взгляд и явно раздумывает, стоит ли открывать.

Я складываю руки в молитве.

Это работает. Она пускает меня внутрь.