— Эээ… нет. Я тебя, сволочь, буду поджаривать на углях медленно и неторопливо. За то, что ты меня выдернул из столицы в эту коровью задницу. Я тебе видео скинул на почту. Ты должен посмотреть его. Наслаждайся! — Антон дал отбой.

Платон поспешно проверил почту, открыл видеофайл, просмотрел его и шумно выдохнул. В воспаленном мозгу просто не умещалось то, что он там увидел. Платон схватил телефон, сунул его в карман и побежал к Наде.

Она открыла ему дверь, кутаясь в пушистый, белый, гостиничный халат. Волосы скрывались под тюрбаном из полотенца.

— Не разбудил? — Платон зашел в номер.

— Нет, я только душ приняла. — Что-то случилось? У тебя такое лицо…

Он повернулся к ней и сказал:

— Я отправил в твой Загоринск частного детектива. Чтобы он выяснил, что тогда случилось. Сейчас он дал мне ответ.

— Но… зачем? — Надя в растерянности села на кровать. — Я ведь тебе всё рассказала. Ты… ты мне не веришь?

— Я не верю твоему мужу. И не зря, — Платон достал из кармана телефон, сел рядом с Надей и включил запись.

Надя

На экране телефона появилась Катя — моя школьная подруга.

— Привет, Надюха, — печально улыбнулась она. — Узнаешь? — она поправила поредевшие волосы.

Честно говоря, если бы я увидела ее на улице, то, наверное, не сразу бы узнала. Она очень постарела. Лицо какое-то опухшее, помятое. Под глазами мешки. Жуткий макияж в попытках скрыть всё это еще и усилил общее неприятное впечатление. Сама себя со стороны не видишь. Наверное, и я уже не такая юная, какой себе кажусь. Но Катя выглядела сейчас не как моя ровесница, а лет на десять старше.

— Не отвлекайтесь, — послышался мужской голос за кадром.

— Это мой друг Антон, частный детектив, — объяснил Платон.

— Ладно, не буду, — Катя взяла в руки картонный стаканчик, хлебнула из него, поморщилась и выпалила на одном дыхании:

— Твой Дима изменял тебе со мной, Надюха.

Что? Я не могла поверить своим ушам и глазам. Господи ты боже мой! Ну ладно Адель. Она — как звезда, что светит где-то там, в вышине. И я еще себя запустила из-за горя. Но Катюха! Ведь я тогда была ладненькая, свеженькая. Зачем же он мне о любви кричал, если с самого начала уже изменял? До свадьбы еще получается.

— Держись! — Платон увидел мое состояние и крепко обнял. — Самое страшное еще впереди. Но мы пройдем через это вместе.

— Честно скажу, — продолжила Катя. — Завидовала я тебе страшно. Мы ж с тобой в одном классе учились. Все девчонки наши свою жизнь пытались устроить, познакомиться с ребятами постарше. Чтобы пацан при тачке был, при бабках. Поэтому все мы на дискотеку бегали в клуб. А ты нет. Все дома за учебниками сидела. И выглядела мышь мышой. И клювом щелкала. Без обид, ладно? А замуж первая из нас пошла. Да еще и за такого классного пацана. Тогда уже было видно, что Димка далеко пойдет. Ну разве это справедливо? Отомстить я тебе решила. Забрала, Надюха, твоего Димочку. Прямо у тебя в доме мы любились, когда ты на работу шла, а сыночка в садик отводила. Такой кайф был в твоей постели с ним кувыркаться! — она аж зажмурилась от удовольствия.

Гадина! Мерзавка! Она даже сейчас кайфовала от того, что причиняла мне боль. За что? Я ведь считала ее лучшей подругой.

— Мы-то с Димкой на тех дискотеках в клубе еще зажигать начали, — Катя еще раз хлебнула из стаканчика.

— Осади чутка! У тебя и так уже язык заплетается, — в кадре появилась мужская рука и вцепилась в стаканчик.

— Не тронь! — Катя хлопнула его по руке. — А то вообще ничего не скажу! Бабки твои тебе в рожу кину и пшёл отсюда! — она переставила стаканчик так, чтобы Антон не смог до него дотянуться. — О чем это я, Катюха? Ах да!

Сладко меня Димочка любил! Ой, как сладко! Еще до свадьбы вашей. А потом вдруг пришел и сказал, что женится на тебе. Я психанула тогда, ревела страшно. Спрашивала: почему? А он мне: «Спать с тобой, Катюшка, один кайф. Но для семейной жизни ты не годишься. Мужики спят с шалашовками, потому что вы свое дело знаете, даете хорошо. Но для семейной жизни мне чистая нужна. Чтобы я знал, что первый у нее, а не сто пятый в колхозе», — она замолчала, вытирая глаза.

А я не могла шевельнуться.

— Плесни-как мне чайку еще для храбрости, — попросила она Антона.

Взяла протянутый ей стаканчик, залпом выпила и продолжила:

— Ну вот… в тот день приехали мы к вам домой, как обычно. С порога уже начали обжиматься. Заходим, а там ты с ребёнком в зале. Спите под пледом в обнимку. Ну, думаю, вот мой звёздный час. Хотела я заорать и тебя разбудить. Чтобы ты проснулась и все поняла. А Димка меня за горло схватил и к машине потащил. Ну дверь-то и не закрыл. Не до нее было. Я ж отбивалась. Орали мы, ругались в машине. Он меня так за горло схватил, что чуть не удушил с концами. А у Димки-то как? Если он решил сексом заняться, но его обломали, то у него всё там: шумел камыш, деревья гнулись. Ты ж знаешь, Надюха, пока свое не получит, не успокоится.

— Знаю, тварь ты конченая, — прошептала я. — Знаю.

— Турбазу в двух километрах от Загоринска помнишь? — Катя снова хлебнула из стаканчика. — Там летом спортсмены тренировались. А зимой-то какой спорт? База закрытая стояла. Вот комендант там траходром и устраивал. Только для своих, конечно. Димка меня туда и повез. А метель жуткая была тогда. Дорогу занесло, мы чуть поворот не проехали. Но потом вернулись, въезжаем, значит, на тропинку, что к базе идет. А навстречу нам внедорожник «Гелик» прет. Вот как танк реально! Димка ему сигналит, свернуть нам некуда, сугробы везде. Ваша с Димкой старая «японка» там бы и заглохла, в том сугробе. Посадка-то низкая у нее. А «Гелик» все не сворачивает. В лоб прет. Димка уже плюнул, хотел в сугроб свернуть. И вдруг танк стопорнул, ну реально в двух шагах от нас. Димка психанул, из тачки вылетел, к «Гелику» подбежал. Как бахнет ладонью в стекло: «А ну выходи, беспредельщик конченый! Я тебе сейчас колени в обратную сторону выверну!» И тут вылазит паренек такой лет двадцати. Я как увидела — обмерла. Это же сын прокурора! И еще и вмазанный. Глаза — ну чисто стекло. Качается, на ногах не стоит. А