И вышла следом, постаравшись хотя бы прикрыться им. Если полоумный, заливший тут все кровью, начнет стрелять, так хотя бы имеется шанс.

Из конца коридора, точно также держа оружие на вытянутой руке, отлепилась странная фигура.

Высоченный хрен с почти полностью выбритой головой, оставивший волосы гребнем от лба и до затылка. В длинной, почти как плащ, кожаной куртке, густо заляпанной кровищей, сукровицей, прилипшими волосами и прочими непотребствами. Шнурованные ботинки, перчатки с обрезанными пальцами, все в багровой корке. Поверх куртко-плаща ремни с подсумками, два патронташа для двенадцатого калибра, на бедрах по кобуре, на поясе висит совершенно дико смотрящаяся деревянная колотушка странной формы. Оружие оказалось и во второй руке — обрезанная двустволка, а в первой здоровяк держал нехилую дуру с барабанным магазином.

— Ты смотри, — довольно присвистнул Бирюк. — Сразу видно, что свой пацан.

И тут Горгона почему-то не хотела с ним спорить. Что-то общее в этих двоих явно имелось, хотя странный американец, а акцент был такой, с амерами женщина общалась, совершенно не походил на ее лысого спутника. Имелась в нем какая-то строгость, редко замеченная в Бирюке, если не сказать, что дисциплинированность. Вон, даже нашивка сохранилась у плеча, номер семь, череп с костями, само собой. Военный.

Здоровяк подошел ближе и Горгона вдруг вздрогнула, пока тот, окунувшись в тень, выходил на свет. С его лицом было что-то не то и это…

— Хрена себе, — протянул Бирюк. — Да он крутой.

Конечно, крутой, тут Горгона не спорила.

Перед ними, злой, уставший, весь в чужой крови и татуировках по лицу, стоял самый настоящий… маори.

— Как твое имя? — спросила она на вполне, как ей хотелось думать, сносном английском.

— Я Дуайт Токомару Оаху, — сказал маори. — Сержант, Седьмой рейнджерский, Техас.

--

Выстрел грохнул, но Макс еще был жив.

Стыдно сказать, но глаза он прикрыл, а открыв — увидел Рэд, смотрящую на него зло, яростно и…

Грустно.

— Почему? — Рэд зверино оскалила зубы, показав их почти полностью. И вопросы у Мэдмакса пропали сами по себе.

Ее клыки, вроде бы обычные, сейчас чуть выдвинулись, заострившись и став длиннее.

— Ты когда-нибудь прятался от тех, кто желает убить тебя только из-за внешности? Когда тебе семь, а на твоих глазах убили мать, трахнув ее в половину села? А отца приколотили к кресту и сожгли? Двух сестренок кинули в его же костер, такое у тебя случалось, Макс?!

Ее лицо… менялось. Она поняла, увидела застывший взгляд чистильщика, смотревшего на заострившийся подбородок. Но чуть вытянувшийся нос, на глаза, ставшие уже, на скулы, на… На лицо, уже не похожее на столько раз виденное, но еще хранящее в себе знакомые черты.

— Не нравится?

Макс сплюнул. Пожал плечами.

— Ты все равно красивая. А где Рэд?

— Умерла. И я не она. Я Ведьма, Макс, Красная ведьма.

Макс поиграл желваками, понимая — тут вроде поражение и никак иначе. Живым особо не выберешься, судя по всему.

— Закрой глаза, Макс, так будет проще.

Он покосился на Доцента, лежавшего боком и без движения и…

И снова уставился прямо в дырку пистолета.

— Ну, что, юноши и девушки… — Генерал проехался на своей чудо-коляске по кабинету. — Подобьем наши с вами дебет с кредитом?

Мэдмакс сидел рядом с Доцентом и смотрел на него. Остальные, уже знакомые, были интересны. Но не настолько.

Дебет с кредитом, если быть честным к себе, шел в пользу Братства. Бой в «консерве» не прошел ни для кого даром, последствия ощущались в самих стенах, окружавших их. Бункер, уцелевший в коротком бою, снова превращался сам в себя. В настоящую крепость, скрытую под землей. В Базу.

Мать, Сапсан, Ворон, остальные, кого Макс видел в первый раз. И они с Доцентом. И Генерал.

— Макс, не хочешь разъяснить диспозицию остальным? — Генерал, остановившись у огромной карты, где жирно выделялись свежие границы Альянса, посмотрел на него. — Ты, сынок, не журись. Пока ты самый младший, верно, но только по возрасту. Да и то…

Смешливая, вся в конопушках, чуть полная Мать прыснула смехом. А верно, стариков тут и нет, не считая Сапсана. Одна молодежь, такая же, как сам Мэдмакс.

Он кивнул, потянулся было встать.

— Сиди, — Генерал, крутя в руках телескопическую указку, поцокал. — Мы тут все по одному поводу, командования нет, будем делать Совет. И кому, как не тебе с Доцентом вступать в него первыми, а? Так что сиди и говори, как настоящий рыцарь Круглого стола.

Генерал говорил, а сидящие потихоньку расслаблялись. Все, даже хмурый Сапсан, с его клоками седых волос посреди густой черноты, с морщинами на лице и всего тремя пальцами левой руки. Правой, что характерно, у Сапсана не было совсем, а на его полумеханическую культю, прячущую в себе несколько манипуляторов, Доцент смотрел с нескрываемым интересом.

Генерал, совершенно не жестко, смог найти общий язык со всеми. Отряды, кроме находящихся в поиске или на охоте, собирались тут две недели. Приходили кто откуда, на чем угодно, на своих двоих, большие и крохотные, спускались вниз и ждали остальных.

Вчера прибыл Грек, до сих пор подрагивающий от лютого холода Арктики, на одном из полуостровов, ставших аномальной зоной, не уходящей от зимы вообще. С Греком прибыли десять человек, десять лошадей, пять собак, большая халабуда, трещащая дизелем и тащившая за собой цистерну топлива.

Вместе с Греком на Базе, как Генерал предложил назвать бывшую «консерву», образовалось полбатальона чистильщиков. И вот тут-то, неожиданно для всех, оказалось, что все не готовы к такому повороту. Нет, ссор с драками не случалось, кроме тренировочных, дело крылось в другом.

Двести с небольшим человек, оказавшихся вместе под толщей земли, стали и бетона, есть настоящая сила. Двести, поклявшихся сами себе защищать человечество и защищавших.

Двести, ни разу в жизни не наевшихся патронами, защитой, стволами и даже обычными армейскими пайками. Сейчас Братство, собравшееся внутри бункера, старательно старалось привыкнуть к новой действительности.

А они, командиры и заместители групп с отрядами, проводили первое полное совещание. И ему, Мэдмаксу, человеку, сделавшему все это настоящим, предстояло что-то сказать. Был бы сейчас тут Белый…

— Мы в опасности. — сказал Макс. — Мы с вами, братья и сестры, в первый раз можем чувствовать себя по-настоящему сильными и мы в опасности. Даже в большей, чем были до этого.

Они сидели, молчали, слушали, смотрели. И не понимали. Максу это казалось таким же естественным, как новые ремни со стволом на бедре, за полмесяца ставшие совсем родными.