Энман уселся за круглый столик, рассчитанный на одногочеловека. Посередине крышки столика имелось углубление, в нем стояли триконтейнера, еда в которых вот-вот должна была закипеть. Эти контейнерыпостоянно заполнялись самообновляющимися блюдами — всегда свежими, разными исытными. Энман уже знал, что вся флотская пища готовится из одних и тех жеодиннадцати разновидностей плесневых грибков, водорослей и сои, и все равно едаему нравилась. Когда Энман признался в этом своим приятелям постарше званием,они заверили его, что это пройдет. Через несколько месяцев, предупреждали они,начнется период адаптации. Тогда якобы в течение нескольких дней любое варевоиз аппетитно побулькивающих контейнеров будет казаться несъедобным, куски мясастанут похожими на страшные сны, любые привкусы флотских специй —отвратительными. Ну а потом, после этой мучительной интерлюдии, организм вконце концов должен был сдаться и принимать пищу покорно, но без особогоудовольствия. Энман представлял это себе так, будто его вкусовые рецепторы —нечто вроде вредных диких бактерий, которым предстояло «одомашниться» поддействием иммунной системы «Рыси».

Но в данный момент еда была довольно вкусной.

Энман протянул руку и вынул миску-менажницу из стопки,закрепленной посередине столика. К миске были примагничены металлическиепалочки и ложка с двумя зубьями, сильно смахивающими на собачьи клыки.Контейнеры, естественно, были плотно закрыты крышками. В столовой все предметынаходились в полной готовности к состоянию невесомости. Даже на мисках с едойзахлопывались крышки, если вмонтированные в них датчики регистрировали силупритяжения ниже одного g. Энману говорили, что если миску подбросить, то преждечем упасть и стукнуться об пол, она тоже накрепко запечатывалась крышкой.Правда, самому Энману показалось, что это шутка из разряда тех, какими любятпопотчевать новичков. Наверняка те, кто решился проверить, так это или нет,потом ползали по полу на коленях и соскребали расплескавшуюся еду.

Энман по очереди нажал на кнопки нескольких «носиков»,торчавших из контейнера, и блямкнул (это слово во флоте изобрели специально) попорции похлебки в каждое из углублений в своей миске. Он заметил нечтоновенькое в пряной зеленоватой жиже похлебки, а именно — маленькие красноватыекружочки с твердой корочкой. Видимо, их обжаривали в масле при низком давлении.

Не любитель кушать палочками, Энман принялся накалыватькрасноватые «гренки» зубьями, торчащими из ложки. Попав в рот, каждый «гренок»приобретал особый вкус. Долька чеснока в кусочке мягкого картофеля, потом —хрустящий красный перец-паприка, потом — маленький ломтик сухого пористогохлеба. За несколько столетий флотские повара научились, похоже, запихивать впохлебку все на свете, что только можно.

Рядовой-контрактник ел с большим аппетитом, и казалось, емунет никакого дела до остальных. Он всегда приходил в столовую в одно и то жевремя — безмолвный и точный, как монах, являющийся к мессе. С каждым днемпосетители столовой все меньше обращали на него внимание. Несколько минуттишины — и Энман почувствовал, как он словно бы отходит на задний план,превращается в некий фон. До его прихода артиллеристы разговаривали весьмаоживленно, и им явно очень хотелось вернуться к прерванной беседе. Энман неотрывал глаз от миски с похлебкой.

— Ты сегодня КШ видел, а? — спросил ушастый малый,судя по знакам отличия — третий стрелок.

Так сокращенно называли Кэтри Хоббс — потрясающую красотку,старшего помощника. Несколько недель ушло у Энмана на то, чтобы понять, к комуэто прозвище относится, но что оно означало, он пока так и не понял. Артиллеристыскрытничали.

— Это где же? Тут, где простые смертные живут? —поинтересовался специалист по материальной части.

Ушастый кивнул.

— Ходила, осматривала броню на огневой точке.«Прочность сварки проверяю» — так она сама сказала. А приволокла с собой чертовууйму разных сканеров.

Одни стали понимающе кивать, другие неодобрительнозаворчали. Ушастый жестом показал слово «груз» — вернее сказать, намекнул наэто слово, чтобы на его жест не среагировал бортовой интерфейс. Энман упрямосмотрел в миску. Стрелок предполагал — и делал это так, чтобы его высказываниеневозможно было записать, — что Хоббс проверяла, не спрятаны ли за зановоприваренными плитами бронированной обшивки какие-нибудь контрабандные грузы.Ручное оружие и что угодно, могущее быть превращено в оружие, до сих порнаходилось на борту «Рыси» под строжайшим запретом.

— Но вроде довольна осталась.

— И чего приперлась, спрашивается?

— Не доверяет она нам.

— Ну, надо же ей чем-то заняться.

— Ага, когда она старика не обслуживает. Столоваяогласилась недобрым смехом. Энман стал жевать медленнее и слушать болеевнимательно. Разговор артиллеристов приобрел новый поворот. По крайней мере,при нем еще ни о чем подобном раньше не говорили. Подумав, Энман решил проявитьосторожный интерес.

— КШ? — невинно вопросил он. Артиллеристыотреагировали на его невинный вопрос мрачными ухмылками, многие отвели взгляды.Энман проглотил застрявший в глотке кусок, заставил себя покраснеть какмальчишка, которого не приняли в игру старшие, и снова уставился в миску. Досамого конца обеда в столовой было тихо. Энман мысленно ругал себя на чем светстоит. Слишком рано он подал голос. Артиллеристы — они же просто параноикикакие-то, так не любят о чем-то говорить при посторонних. Еще несколько месяцевнадо было помалкивать, а может — и несколько лет.

Но как только прозвучал сигнал, возвещавший о смене вахты, ирядовой-контрактник поднялся из-за стола, ушастый вдруг схватил его за плечо.Он сложил пальцы в условном знаке. Это была команда для столика вымыть посуду иполностью заменить плесневую культуру. Иногда (как бывает в аквариуме, гдезастоится вода) похлебки приобретали затхлый привкус, и тогда приходилось весьпроцесс их приготовления начинать «с нуля».

Раздалось громкое шипение пара, вырывавшегося из-под крышекконтейнеров. Ушастый наклонился к самому уху Энмана.

— Капитанская шлюха, — прошептал он, и его словабыли едва слышны на фоне шипения пара.

Энман едва заметно кивнул и столь же едва заметноусмехнулся.

Все разошлись из столовой. Рядовой-контрактник вернулся насвой пост в орудийный отсек на носу корабля, и все часы своей вахты провел,расстреливая из лазеров ближней обороны мелкие камни в тонком поясе астероидовзвездной системы Легис. Он был так возбужден из-за своего успеха в столовой,что это очень помогло ему в прицеливании. За два часа Энман обогнал по числупопаданий всех артиллеристов-контрактников, набранных на Легисе.

К концу вахты он просто-таки излучал самодовольство. Путь относового артиллерийского отсека к его каюте пролегал мимо той части корабля,которая была отведена для представителей имперского Политического Аппарата.Большинство членов экипажа предпочитало обходить этот отсек стороной и ходитьлюбыми другими дорогами, лишь бы только не видеть коридоров с черными стенами ине ловить на себе холодные взгляды незваных гостей — мертвых. Но на этот разЭнман никуда сворачивать не стал.