– Значит, вас все же успели забрать.

Робби повернулся и увидел полковника Льюиса, направлявшегося к нему.

– Спасибо, сэр, что прислали машину. Иначе мы бы уже были в плену.

– Спасибо Джиллспаю – это он настоял. Чуть ли не приказал мне. Сказал, что сможет, и смог.

– Что ж, так или иначе спасибо. Вам и рядовому Джиллспаю.

– Но у меня есть и плохие новости.

Робби тут же насторожился. Может быть, кто-то из его знакомых. Кто-то из медперсонала.

– К сожалению, мисс Эшфорд… нет, не говорите ничего. Мне не обязательно знать.

– Что? Что с ней случилось?

Робби почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Не сейчас, не сейчас. Он должен сохранить трезвую голову. Должен узнать правду, какой бы невыносимой она ни была.

– Господи боже, дружище, вам нехорошо?

– Нет-нет. Я в порядке. Скажите мне, что случилось?

– Машина перевернулась. Снаряд разорвался прямо перед ее машиной. И двух часов не прошло. Сложный перелом левой ноги, но артерия цела. И разрыв селезенки.

– Значит, она жива?

– Конечно, она жива. Разве я уже не сказал? Нет?

– Где она сейчас? Я должен ее увидеть…

– Она все еще в операционной. С ней работает Гаррисон. С ногой уже закончил, сейчас удаляет селезенку. Но она в стабильном состоянии, хорошо переносит анестезию. И ей сделали переливание крови. Так что особо беспокоиться не надо.

– Я…

– Отдохните теперь. Я пришлю кого-нибудь за вами, когда она придет в себя.

С этими словами полковник Льюис похлопал Робби по спине, пожал ему руку и ушел, оставив его одного в мощеном дворе монастыря. «Отдохните», – посоветовал ему командир. Словно это было возможно теперь.

Кто-то прикоснулся к его локтю.

– Капитан Фрейзер? Это я, Констанс. Вы ужасно выглядите. Позвольте, я принесу вам чашку чая.

Он позволил ей провести его внутрь, в маленькую часовню, примыкающую к церкви, сел, когда она показала ему куда.

– Я сейчас. И даже не думайте вставать, – предупредила она.

Чай, который она ему принесла, был горячим и черным, и он сомневался, что сможет его выпить. Но заставил себя и почувствовал облегчение, когда жидкость мирно осела в его желудке.

– Пожалуйста, мисс Эванс, скажите мне, что случилось, – проговорил он голосом не громче шепота.

– Она почти доехала, до места оставалось меньше мили, но снаряд упал и взорвался прямо перед машиной. Она вывернула руль, чтобы объехать воронку, и машина свалилась в канаву на обочине. Ее придавило, вернее, ее ногу. Я не знаю, сколько она пролежала. Может, полчаса.

Констанс тоже отхлебнула чая, и Робби заметил, что ее руки дрожат.

– Сознание вернулось к ней на минуту или две. Я уже была рядом. Она просила меня передать вам…

Ее голос перехватило, плечи затряслись, и Робби, растрогавшись, взял ее за руку.

– Она просила вас простить ее, – проговорила Констанс. – Она не сказала, за что. Просто попросила вас простить ее.

Стыд и раскаяние ледяным кулаком сжали сердце Робби. Она думала, что умирает, и в этот миг просила его простить ее за те ее качества, которые разбудили в нем любовь к ней.

За ее отвагу, ее упорство, ее убежденность в том, что она должна выполнять свой долг, какими бы ни были последствия. Вот за что он ее любил.

Он залез в карман кителя, вынул маленький футляр, который всегда держал при себе, днем и ночью, после возвращения из Парижа. Не открывая футляр, он вложил его в руку Констанс.

– Что вы об этом скажете? Как вы думаете – ей понравится?

Констанс открыла футляр и ахнула, увидев внутри колечко. Ей хватило одного взгляда – она знала такие кольца во всех подробностях. Вместо бриллианта в нем был четвертьдюймовый квадратик сапфира такой же бездонной глубины, как озеро, в котором он мальчишкой ловил рыбу. Аккуратный ряд мелких жемчужин, вкрапленных в золото, окружал камень. У золота был необычный цвет, насыщенный и медный, и Робби подумал, что оно будет хорошо смотреться на белоснежной коже Лилли.

– Когда мы были в Париже с Лилли, она уехала первой, а у меня оставался почти целый день после ее отъезда. И я увидел это колечко в витрине ювелира. Мне показалось, оно идеально ей подойдет. Хотя оно не ахти какое шикарное для обручального кольца…

Констанс покачала головой.

– Оно ей идеально подойдет. Она будет в восторге.

– Я хотел сразу же подарить ей, но, когда я вернулся, уже вовсю шли обстрелы. Я целый месяц искал случая остаться с ней наедине, но такого случая так и не представилось.

– Он вам представится очень скоро. Хотите еще чая?

– Нет, напился. Спасибо вам за помощь.

– Вы уверены, что с вами все будет в порядке?

– Когда увижу Лилли. Только после того, как увижу.

– 51 –

«Как не хочется просыпаться». Это была первая мысль Лилли, когда она вышла из плотной дымки забвения. Все было подернуто таким великолепным туманом, словно края мира смазали, проведя по ним гигантской стирательной резинкой, или ей на глаза накинули вуаль.

Некоторое время она позволила себе плыть в этом приятном тумане, медленно, постепенно впитывая в себя странную обстановку вокруг.

Прежде всего, она вроде бы находилась в церкви. Больше того, она в церкви лежала в кровати. Это и в самом деле вызывало недоумение.

Она поняла, что лежит на белых льняных простынях. Она много месяцев не чувствовала простыней под своим телом, если, конечно, не считать той единственной ночи, что провела в «Ритце».

Может быть, они с Робби смогут вернуться туда когда-нибудь? И та кровать в номере была необыкновенно удобной… Но сначала она должна разобраться, где находится теперь.

Может быть, она умерла и теперь пребывает на небесах? Это могло бы объяснить церковную архитектуру. И, возможно, белые простыни. Но если она на небесах, то почему у нее такая боль в боку? И в ноге?

Она посмотрела направо и увидела, что параллельно ее кровати стоит еще одна. Человек, лежащий в ней, вроде бы спит, а его голова вся забинтована. Если бы он проснулся, она бы спросила у него, где они.

Она повернула голову налево и увидела еще одного человека, этот сидел спиной к стене, его голова покоилась на плече. И он тоже, кажется, спал.

В этом человеке было что-то знакомое. У него были такие красивые золотистые волосы, хотя и растрепанные и требовавшие расчески. И одежда его вся была в крови, просто пропиталась кровью. Она решила, что, как только он проснется, она порекомендует ему хорошенько помыться.

Она разглядывала