Дверь сторожки снова распахнулась, и вышел привратник с мушкетом в руке.

– Что происходит? Мистер Сципион? Что тут делает девушка?

Из груди Синнэмон вырвался тихий стон.

– Я провожаю ее домой, – властным тоном ответил Сципион. – Ты ничего не видел, понял? Открывай ворота.

Он еще не успел закончить предложение, когда мы услышали стук лошадиных копыт и колес приближающейся кареты. Привратник шагнул к воротам с ключами, но было уже поздно. Фонарь осветил дорогу, потом из-за поворота показалась серебристо-бирюзовая карета Стоукса. Кучер вскрикнул и дернул за поводья. Карета остановилась, открылась дверца. Вышел Люций Стоукс. Авраам и еще один чернокожий лакей спрыгнули с запяток и встали по обеим сторонам от хозяина.

Мэр обвел взглядом нашу группу.

– Что здесь происходит?

Сципион выступил вперед:

– Я возвращался из города, когда услышал какой-то шум в лесу. Капитан Коршэм прижимал мисс Синнэмон к дереву.

Я понял, что он делает. Наказание за свидание в лесу будет гораздо более гуманным, чем за побег.

– Правда? – Стоукс посмотрел на меня.

– Девушка не возражала, – ответил я. – Я обещал ей полгинеи.

– Мне плевать, не возражала ли она. Она моя собственность. – Стоукс посмотрел на Синнэмон: – Он красив, в этом ему не откажешь. Интересно, что ты собиралась купить на эти полгинеи? Разве я не даю тебе все, что тебе требуется?

Лицо Синнэмон стало мертвенно-бледным:

– Даете, сэр.

В зарослях заржала гнедая кобылка. Я затаил дыхание, надеясь, что Зефир не станет ей отвечать. Если Стоукс обнаружит, что лошадей две, история Сципиона просто рассыплется.

– Авраам, уведи ее. И тщательно обыщи. Я скоро приду и разберусь с ней.

Привратник отпер ворота, и Авраам потащил Синнэмон по подъездной дороге к дому. Она не сопротивлялась. Во мне закипала ярость. Мы уже были бы на пути в Лондон, если бы Сципион не остановил нас. Наши глаза встретились, его взгляд был зеркальным отражением моего. Он винил в случившемся меня, а я – его.

Стоукс повернулся ко мне:

– Вы знаете, что на плантациях делают с ворами? Отрубают им руки. – Его взгляд упал на мой пистолет, он заметил, как напряжено мое тело, и улыбнулся: – Хорошо, что мы не дикари, как плантаторы. И все же, признаюсь, я разочарован, капитан Коршэм. Если джентльмен хочет позаимствовать что-то у друга, он обычно спрашивает разрешения. Кто знает, я мог бы сказать «да». Я говорил раньше.

– Мы не друзья, мистер Стоукс.

Его улыбка стала шире.

– В таком случае вы должны мне соверен. Ведь девушка не имела права сама сдавать себя в аренду. Плату должен получить я.

– Вам так нужна половина гинеи? – спросил я ничего не выражающим голосом.

– На кон поставлен принцип, сэр. Важный принцип.

Стоукс протянул руку, и в конце концов я дал ему деньги, опасаясь, что Синнэмон будет только хуже, если я этого не сделаю. Он сардонически поклонился мне и пошел к воротам, Сципион и лакей последовали за ним. Сципион не смотрел на меня, и я решил, что нашему сотрудничеству пришел конец. После событий сегодняшней ночи я об этом не жалел. Гнедая кобыла опять заржала в роще. На этот раз Зефир ответил ей. Стоукс на мгновение остановился, потом пошел дальше. Я не знал, слышал ли он ржание, но если и слышал, я мало что мог сделать. В общем, все обернулось полной катастрофой.

Я забрал лошадей и повел их на Дептфордский Бродвей, где вернул гнедую кобылку на постоялый двор. Подавленный, я сел верхом на Зефира и поскакал назад, на Стрэнд. Я беспокоился о Синнэмон. Она выглядела такой сломленной, такой испуганной. Я думал о том, что ей приходится терпеть за закрытыми дверьми, и меня трясло от злости, сначала – на Сципиона, Стоукса, потом – на самого себя. Я подвел ее.

В «Ноевом ковчеге» снова пели, в обеденном зале дым стоял коромыслом. Я поднялся в свой номер и отпер дверь, почти ожидая увидеть еще одно письмо. Но я просто застыл на месте. С одной из балок под потолком свисала петля. По обе стороны от нее стояли две фигуры, лица которых скрывали мешки с прорезями для глаз. Я потянулся за пистолетом, но тут за моей спиной в коридоре появился третий тип. Он приставил пистолет к моей голове.

– Не двигайся, ублюдок, – произнес он хриплым голосом с дептфордским акцентом. Я не узнал голос.

Мужчина толкнул меня внутрь. Дверь закрылась, и один из них забрал мой пистолет и меч. Я видел белки их глаз в прорезях. Мужчина сильно ударил меня в живот.

С тремя мне было не справиться. Каждый раз, когда я падал на пол, меня поднимали и снова били. Я звал миссис Гримшоу и Натаниеля, но никто не пришел. Я закрыл лицо руками, но они убрали их и наступили мне на пальцы. Никто не сказал ни слова. Тишина нервировала.

В какой-то момент они связали мне руки за спиной. Я попытался что-то сказать, но во рту было слишком много крови. Они подняли меня на ноги, и я стал сопротивляться, когда понял, что они собираются сделать. Они сунули мою голову в петлю, веревка затянулась у меня на шее. Ноги оторвались от пола, и я поднялся в воздух.

Веревка врезалась мне в горло. Я не мог дышать. Меня охватила паника. Это было как в моих худших кошмарах. Во мне нарастал страх. Я стал дергаться, бить ногами, но они не находили опоры. Где-то вдалеке я слышал смех. Зрение затуманилось. Глаза стали вылезать из орбит.

Темные волны уносили меня, я терял сознание и понял, что жажду этого. Что угодно, только бы прекратилось это жжение в легких, боль внутри черепа. Ноги снова задергались, на этот раз непроизвольно.

Внезапно окружающий мир снова обрел очертания, и я рухнул на пол, как мешок с сахаром. Веревка все еще обхватывала мою шею, но я обнаружил, что могу дышать. Кто-то помахал ножом перед моим лицом, и я догадался, что это был нож, которым перерезали веревку.

– В следующий раз, любитель негров, мы дадим тебе задохнуться.

Глава сорок четвертая

Я лежал на полу очень долго. Агония заставила меня чувствовать все мое тело как никогда раньше, но вместе с тем я оказался словно оторван от него, и каждая кость страдала в своем собственном аду. Пик боли был вне моего сознания, так что каждый раз, когда я вновь приближался к нему, меня поглощали черные глубины.

Когда я всплыл на поверхность, мне стало невыносимо жарко. Пот заливал лицо, соль