он чуть было не лишился всего, что имел. И, в конце концов, из-за них ему прошлось пойти на убийство. Все было кончено, все осталось в прошлом. Она никогда больше не посмеет тянуть из него деньги, изворачиваться и обманывать, она больше не сможет выставить его на посмешище, ему больше не надо будет панически бояться за свою репутацию и карьеру и вздрагивать от каждого звонка ее отца. Он все сделал правильно, он принял единственно верное решение. Он стал уверенным, сильным и спокойным. Но вот только… Он перестал быть кудрявым, пылким и бесконечно влюбленным. Он снова сделался толстым, одышливым человеком. «Нет!» – строго сказал себе господин Лунц, отдал свой породистый английский плащ гардеробщику и отправился в кабинет.

Неизвестно, что именно в тот момент руководило его передвижениями, но он вдруг почему-то решил не идти сегодня в свой кабинет привычным путем по мраморной лестнице, а пройти через главный зал музея, где висела та самая картина, которую, как искренне считал господин Лунц, ему удалось спасти и уберечь от лап негодяя.

В зале, как обычно, толпились посетители, что всегда радовало господина Лунца, поскольку их количество напрямую отражалось на доходах музея. Правда, среди них было довольно много пенсионеров, что было не очень радостно, потому что они имели право прохода в музей бесплатно и охотно им пользовались. Господин Лунц решил описать небольшую петлю по залу, чтобы пройти мимо спасенной им главной гордости музея, но оказалось, что тут его поджидал сюрприз. Возле картины крутилась та самая девица, которая смела продолжить гнусное дело Шклярского. Более того, вооружившись лупой, она что-то выискивала на картине.

Не раздумывая ни секунды, директор музея изящных искусств с несвойственной ему прытью перемахнул через заграждение прямо на глазах изумленных смотрительниц и гостей музея и вцепился в воротник своей обидчицы.

– Слушай внимательно, дрянь, – прошипел он ей, низко склонившись к самому ее уху. – Я не стану предупреждать тебя несколько раз, с меня уже хватит. Я не люблю объяснять долго, ты и так уже все поняла, как мне кажется. Если ты только посмеешь вякнуть еще, я не оставлю от тебя и мокрого места, так и знай. Держись от меня подальше, иначе я тебя уничтожу.

После этого он выпустил воротник, ловко придержал девчонку, которая, похоже, готова была свалиться в обморок, потом лучезарно улыбнулся подоспевшей смотрительнице и неторопливой походкой вышел из зала. Он поднялся по мраморной лестнице к себе в приемную и попросил у Артемиды кофе покрепче.

Он чувствовал себя победителем. Мерзкая шантажистка явно замахнулась не на того. Теперь она в этом убедилась. Лунц с удовольствием вспомнил, как она задергалась у него в руке, когда почувствовала железную хватку. Директор музея изящных искусств остался очень доволен собой, он был уверен, что больше она не посмеет и близко подойти к нему, не говоря уже о каких-то нелепых угрозах. Все враги были повержены, можно было дышать спокойно.

3

Артемида с самого утра чувствовала, что сегодняшний день будет особенным. Она надела лучший костюм, с особой тщательностью взбила высокую прическу, накрасила ресницы, подобрала помаду. Предчувствие не обмануло ее. Как только господин Лунц появился в приемной, она сразу заметила, что он сильно взволнован. Ей даже показалось, что у ее начальника немного дрожали руки. Сегодня был понедельник, и, видимо, в выходные у господина Лунца все-таки состоялся разговор с женой. Сейчас он был сам не свой и сразу ушел в кабинет. Артемида едва сдержалась от того, чтобы наплевать на гордость, сделать первый шаг и сказать, что ему не стоит так сильно переживать, что она понимает серьезность его положения, но будет поддерживать его во всем и ждать сколько потребуется, ведь главное – что они наконец открыли друг другу свои чувства. Она готовила кофе и улыбалась своему будущему счастью. Она знала, что сейчас войдет в его кабинет и он встретит ее улыбкой и попросит прикрыть поплотнее дверь, а потом он все скажет, он все непременно скажет. О том, как он любит ее, о том, что только она – его счастье, его воздух, его солнце и вся его жизнь. Потому что он любит ее, он так ее любит…

4

Директор музея чувствовал себя спокойным, уверенным и счастливым. Почти счастливым. Потому что обманывать себя дальше было глупо. Без этого человека счастье было невозможным. Всего полчаса назад господин Лунц хвалил себя за то, что сумел разорвать эту порочную связь, но сейчас, когда он одержал очередную победу, он вдруг понял, что ничто в его жизни не имеет смысла, если он не слышит ее звонкого смеха, не чувствует запаха ее волос, не целует маленькие ладошки. Он взял телефон и набрал ее номер. Она ответила сразу же, после первого же гудка:

– Мой помидорчик!

– Здравствуй, – сказал господин Лунц, с трудом сдерживая эмоции.

Ему хотелось кричать ей о том, как сильно он соскучился и как сильно он ее любит, но он изо всех сил поддерживал свой имидж раненного в самое сердце. Все-таки обида, которую она посмела ему причинить, была нешуточной.

– Помидорчик, прости меня! – захныкала нимфа. – Прости, пожалуйста, я не знаю, как это получилось!

– Как ты вообще могла? – спросил обиженный директор музея.

– Я не знаю, как это могло случиться! Просто ты отказался покупать ту квартирку, и я так расстроилась.

– Ты так расстроилась из-за квартиры, что кинулась на шею этому престарелому бабнику?

– Ну, он же не очень престарелый… – протянула нимфа, но тут же сообразила, что говорит что-то не то. – То есть, конечно, ты прав, помидорчик, он действительно ужасный! Но просто ты отказался покупать ту квартирку, а он пообещал. Он сказал, что скоро будет очень богатым.

В голове у Лунца снова загудели колоколом слова Шклярского. Он готов был отравить его еще раз. Она действительно во всем видела только деньги, а он везде видел только ее. Господи, ну почему он влюбился в такую дурочку? Как можно было быть такой глупой и так любить деньги? Она же никогда ни в чем не нуждалась и росла в приличной семье. Откуда в ней оказалась эта материальная страсть?

– Помидорчик? – Нимфа заволновалась, потому что он неожиданно замолчал.

– А как ты его называла? – вдруг спросил господин Лунц. – Он тоже был «помидорчик»?

– Нет, – бойко ответила нимфа с присущей ей наивной честностью. – Перчик.

«Господи, – простонал про себя господин Лунц, – как я мог оказаться в этом салате?»

Но какие бы глупости она ни говорила, как бы гадко себя ни