воинов. Кого они встречают в лесу, с кем говорят во время вылазок. И мне кажется странным, что дезертиры так часто в последнее время нападают на наши стоянки. Знают, где проще украсть, где легче поджечь. Они осведомлены, когда меня не бывает в лагере. И это неслучайность. Я заслал в лагерь дезертиров и бешеных своего человека, но все, что смог выяснить — у меня такой же засланец сидит. Но кто? Не могу выловить. Осторожный гад. Умный. Да и чего им надо — все никак не пойму. В тех отрядах руководят мелкие букашки, которые просто исполняют приказы. Кто над ними стоит — узнать сложно, а порой и невозможно.

— Но ты же сказал, что заслал человека, — душу кольнула тревога.

— И все, что он мне сказал — кто-то из наших. Лицом не светит, в лагерь их не приходит. Вот оттого и моего шпиона там не видит. И вот на этом все!

— Яська! — выпалила я. — Чего думать?!

— Нет, не она. Ее я проверял в первую очередь. Но нет... Я прошу тебя никуда не отходить от лагеря и не шататься в лесу.

— Никуда не полезу, — пообещала и кивнула, сначала неуверенно, потом замотала головой активнее. — И детей при себе держать буду. Мало ли.

— Я так понимаю все — наши пострелы, — усмехнулся Ярвен.

— А ты против? — я подняла на него взгляд.

— Нет, — он улыбнулся и потянулся ко мне, беря в плен мои губы. — Конечно же, нет, — выдохнул, опрокидывая на матрас...

Через несколько мгновений мою душу покинули все тревоги. Остался лишь мужчина, скользящий ладонями по моей коже, оставляющий легкие, как мотыльки поцелуи на шее и спускаясь все ниже к груди. Его руки исследовали каждый изгиб моего тела. Проведя по внутренней стороне бедер, Ярвен раздвинул мои ноги и удобнее устроился между них.

По палатке разлетелся первый тихий стон моего удовольствия..

Лениво выныривая из сладкого дневного сна, положила руку рядом и прошлась ладонью по матрасу.

Пусто. Сбежал!

Хоть веревками этого мужчину к себе вяжи. Можно подумать, без него там палатки не поставят, и Тагар отчет от разведчиков не выслушает. Распахнув глаза, уставилась в сторону плотно закрытого полога. Лагерь жил своей жизнью. Где-то ругались мужчины, скрепили колеса повозок, ржали лошади. С вышины доносились трели птиц. И в воздухе витал аромат мясной похлебки.

Живот тут же заурчал, напоминая, что я с утра так ничего в рот и не отправила толком.

Это побудило подняться.

Одевшись, перерыла сундук Ярвена и все-таки нашла скрученные практические новые шерстяные плотные портянки. Жалко их было портить, но и ноги морозить как-то не особенно желалось. Обмотав их вокруг стоп, закрепила. Поднялась и, накинув сверху на мужскую тунику тяжелый плащ Ярвена, поспешила из палатки.

Стоило отодвинуть полог, как по глазам ударил свет яркого полуденного солнца. Он ослепил на несколько долгих мгновений.

Но стоило опустить голову и проморгаться, как рядом со мной стремительно проскочил розовенький гребешок и шибко весело виляющий чешуйчатый хвостик. Обернувшись, закатила глаза и покачала головой. Лючи не зря так спешила — из ее пасти вываливался просто неприличных размеров плоский кусок, кажется, окорока свиного.

— Шафат совсем из ума выжил так тебя баловать? — задала я вопрос непонятно кому. — Или сперла, негодница?

Глаз Лючи покосился на меня, что еще больше усилило подозрения.

Это чем же таким важным занят повар, что не заметил, как у него столь солидный шмат увели. Отбирать у любимицы честно уворованное, конечно, не стала. Не обеднеют, а в следующий раз внимательнее будут.

Задернув полог, отправилась в сторону кухни. Сама бы не отказалась от доброй тарелки наваристого супа или вареной картошки, лепешки... Живот заурчал сильнее.

Выйдя на свежую тропинку, встала как вкопанная.

Шафат действительно был занят только вот не приготовлением обеда. Вместе с рыбоглазым они замерли за столом и, выставив руки, пытались унять моего Комира, в которого непонятно что за бешеные псы вселились. Он рычал. Скалился как волчонок, лицо частично видоизменялось. И если бы не женщина, в которой я неожиданно узнала Яську, он бы кинулся на этих двоих.

— Комир! — завопила я и бросилась вперед.

— Астрид! — Увидев меня Шафат как-то даже просиял. — Я не знаю, что с твоим мальчонкой случилось. Но мы стояли, разговаривали о муке с Хрутом, как вдруг он сорвался с места и стал совсем бешеным.

— Он вовсе не такой! — вмешалась Яська. — Его глаза чисты. Даже вскользь не разбрасывайся такими обвинениями, Шафат!

— Мальчишка ведет себя как ненормальный, — повар как-то сконфуженно пожал могучими плечами. — Он же сейчас в волчонка перекинется. Так нехорошо и ты должна это понимать, женщина, — гнул свое Шафат.

— Вообще-то, в медвежонка, — как-то слишком спокойно исправил его Хрут. — Что собственную кровь не чуешь?

— Что? — Шафат обернулся к нему.

— Пацан явно из крупных перевертышей. Клыки не волчьи, — завхоз ткнул пальцем в моего мальчика. — Был бы лев — Тагар бы сразу понял. Значит, медведь. Но не суть. Лера Астрид, уберите, пожалуйста, вашего мальчика. Не знаю, что случилось, но для его же пользы стоило бы успокоиться. Ранний оборот очень коварен.

Наверное, это была самая длинная речь, что я слышала от рыбоглазого.

Что же, несмотря на тщедушную внешность, мыслил он здраво.

— Комир, — присев перед своим малышом, развернула его к себе. — Ну и чего ты устроил?

Он снова зарычал.

В моей голове вспыхнули образы, будто картины из песка. Толпа. Все мечутся. Идет страшный бой. Шафат, вооруженный топориком, бежит ко мне, и вдруг из его груди вырывается меч. Разинув растерянно рот, он оборачивается и смотрит на довольного собой Хрута. Рыбоглазый что-то говорит ему, но я не слышу. Видение рассыпается на мелкие песчинки.

В ужасе я вгляделась в своего мальчика. Наша магия удивительно сплеталась, находя отклик друг в друге. Словно он действительно мой сын.

«Не говори никому» — произнес он губами. — Нельзя"

— Но, — растерявшись, я не знала, как быть.

«Нельзя!» — протянув руку, он прижал ладонь к моим губам.

— Ярвен должен