молчишь, — она сильно дернула меня за руку.

— Не знаю... Я не вижу после. Только одну картину. Только несколько мгновений. Но я не вижу...

— Его ранят? Да? Как? Когда?

Я лишь качала головой. Что я могла ещё сказать?

— Ну, Астрид, что еще? Хоть какую-нибудь деталь?

— Туман, — шепнула я.

— Да он тут каждый вечер, — она подняла руку и указала наверх.

На лес действительно медленно опускалась молочная густая дымка. Вязкая и сырая. Совсем как в моём видении.

— Астрид, ты должна рассказать обо всем мужчинам, — Ксани схватила меня за руку и попыталась потащить к реке.

— Нет, — я вырвалась из её захвата. — Нельзя. И тебе ни о чем нельзя было говорить. Но... целители. Дара. Она сможет помочь. Должна.

— Ты полоумная? — Ксани трясло от эмоций, главной из которых явно был страх. — Ты видишь бой! Военачальники должны об этом знать!

— Невозможно изменить будущее, — странно, но мой голос дрогнул.

С детства, когда стало ясно каков мой дар, все вокруг — учителя, отец, няня — твердили одно и то же. От судьбы не уйдёшь. Позже то же мне говорили и жрицы, запрещая хоть что-нибудь рассказывать. Нельзя рвать и путать нити судьбы.

— Ксани, я вижу лишь момент из наших жизней. Краткий миг. И порой кажется, что мужчина со шрамами, занося над тобой меч, желает убить, а на деле он тебя спасает. Я не могу рассказать им то, чего сама не понимаю. Они не смогут ничего изменить. Такова судьба.

— Тогда зачем ты мне рассказала про Тагара? Зачем? — Ксани трясло.

Я растерянно взглянула на нее.

— А потому что должна была, — раздался за моей спиной голосок Дары. — Вы же взрослые и должны это понимать. Сказала, значит, так то и задумано было богами.

— Милая, — я обернулась к малышке, — Комир ничего тебе не рассказывал?

— Нет, конечно, — она пожала плечами, — он же немой. А немой он потому как однажды рассказал о том, что видел. Но и это судьба! Так жрицы говорили.

— И что делать-то? — выдохнула Ксани.

Как бы глупо это не выглядело, но мы уставились на маленькую девочку, будто она мудрее нас двоих.

— Нянюшка говорила, что нужно просто жить. Моя мама... Её убил отец, как только я появилась на свет. Убил за то, что родила не мальчика. Когда я подслушала об этом, так обидно стало, как будто я перед ней виноватая. Но няня... Она сказала, что нужно просто жить. И всё встанет на свои места.

— Астрид? — Ксани обернулась ко мне.

— Дара поможет, — шепнула я. — Она сильнее магией чем целитель Ярвена.

— Я буду следить за вами, — пообещала девочка. — Но говорить нельзя. Плохо это.

— А что конкретно рассказал Комир? За что его изувечили? — я обернулась в надежде высмотреть мальца. Он стоял у палатки жрицы и внимательно наблюдал за нами. Будто знал, о чем мы здесь говорим.

Дара замялась.

— Ты ведь слышала, — подтолкнула я её к ответу. — За что ему отрезали язык?

— Ну, я мало что поняла...

— Дара! — мой голос стал строже.

— Он сказал моему отцу, что... — она облизнула губы, шумно втянула воздух через нос, но продолжила: — Сказал, что скоро настоящий владелец кресла лерда ворвется в замок. Он придет вслед за той, что была обещана ему, и... отомстит за всё. И никакие силы не уберегут их от расплаты. А ещё добавил, что своих языков им не спасти — отрежут. Вот после этого лерд разозлился, и они наказали Комира. Только он смеялся. Плакал, но хохотал. Мне тогда так страшно стало. Он ведь провидец! Он знал, что так будет. Понимаете! Знал, что ему язычок они вырежут и всё равно сказал. Он смелый, лера Астрид, маленький, но смелый и никогда подлости не сделает.

— Это ты мне сейчас к чему говоришь? — я приподняла бровь и вопросительно взглянула на девочку.

— Просто, — она стушевалась и как-то замкнулась. — Чтобы вы знали, если он делает плохо, то это потому, что так лучше.

Однако! Я подняла голову и взглянула на совсем ещё крохотного мальчонку. Не по годам эти двое развиты. Совсем не по годам. И не от хорошей жизни они, не побывав детьми, взрослыми да мудрыми стали.

***

Вернувшись в палатку с ворохом выделанных мягких шкурок, сбросила их на сундук и обернулась. Матрасы Комира и Дары были пусты. Нахмурившись, решила разведать, где же в столь позднее время ошиваются эти двое.

Искать долго не пришлось.

Заглянув в небольшую палатку жрицы, улыбнулась. Моя детвора уже сладко спала на отдельном широком матрасе, расстеленном возле женщины.

— Не забирай их, лера, — негромко попросила дочь Яники. — Заболтала я их. Скучно мне. Вот уж не думала, что ничего не делать — это так утомительно. Совсем отвыкла от праздной жизни.

Кивнув соглашаясь, я вошла внутрь, подняла одеяла и укрыла детей. Они крепко спали и не почувствовали мое присутствие.

— Что с ними дальше будет, лера? — в голосе темноволосой женщины слышалась озабоченность.

— Меня зовут Астрид, и я уже давно не лера, — прошептала немного смутившись. И поправив небольшие, набитые перьями подушки, убрала волосы с лица Комира. Он выглядел таким крошечным. — Откуда они пришли? С какого лена.

— Откуда же мне знать, — жрица чуть подтянулась, устраиваясь на подушку повыше. — Дара девочка скрытная лишнее никогда не скажет. Всё молчком. Но не воровитая, чужое без спросу не возьмет. У других не отнимет. Еду не прячет. Читать и писать умеет. Видно воспитание. Мальчонка дикий, конечно, но оно и понятно с таким увечьем. Так куда ты их определишь, послушница?

— Известно куда, — я присела на матрас в ноги малышни, — моими будут. Пока жива, позабочусь, а там...

Я нарвалась на весьма удивленный взгляд женщины.

— А чего это ты, молодая такая, да при таком мужчине и умирать собралась? — Она села еще выше и, потянувшись,