Чем больше Смирнов говорил, тем спокойнее становился Альберт Демидович. Он превосходно умел держать себя в руках.

- Забавляетесь? - скривился он. - А убийца на свободе гуляет!

- Недолго ему осталось… В моей версии имеется одно шаткое звено - картина! Зачем было ее красть?

- Ваши домыслы оригинальны, но лишены всякого смысла, - высокомерно произнес Фарбин. - Я люблю Алису… для этого чувства не существует прошедшего времени. С ее смертью ничего не меняется! Я не успел стать для нее тем, кем хотел. И что теперь остается мне?.. Савва Рогожин написал «Нимфу», предвосхитив события с величайшим прозрением гения! Прекрасная дева убежала, скрылась от преследующего ее бога… превратилась в вечнозеленый лавр. У этой истории нет конца - неутоленная страсть, безответное влечение и любовная тоска никогда не проходят… Рогожин не мог бы выбрать для образа нимфы лучшей натурщицы, чем Алиса. Как он уговорил ее?! Ее шею украшает аметистовое ожерелье - знак, которым она все же выразила свою благосклонность и, ускользая, подарила надежду… вечную надежду отвергнутому богу.

- Ваше самомнение не имеет границ! - заметил Всеслав. - Образ Аполлона написан не с вас, судя по телу. Вы и ростом пониже, и мышцы у вас пожиже.

- При чем здесь тело? - удивился господин Фарбин. - Картина выражает идею - неукротимый дух, застывший в вечном порыве… такова природа богов! Алиса понимала это. Люблю тебя, но не земной любовью… Так она говорила. А я возжелал от нее любви земной… и теперь буду ловить только ее тень в быстротечных снах…

Телефонный звонок прервал его исповедь.

- Это мне! - сказал Смирнов.

Услышанное вызвало на его лице плотоядную улыбку хищника.

- Полагаю, вы получили «благую весть», - съехидничал Фарбин. - И теперь готовы сделать сенсационное заявление.

* * *

Глеб приоткрыл глаза… откуда-то сверху на него смотрели небесные пряхи. Клото сидела за прялкой. Лахесис, «дающая жребий», определяла длину нити жизни. Атропос, «неотвратимая» - самая старшая из сестер, - обрезала нить в том месте, которое указывала Лахесис…

- Так они все же существуют, - удивленно прошептал Глеб. - Алиса была права! События заранее предопределены неумолимой судьбой. Что ж, это даже лучше. Нужно просто плыть по течению…

В голове шумело и кружилось, тело было вялым, обмякшим. Он попытался встать… резкая боль в ногах напомнила о недавнем происшествии. Вот оно что! Его закрыли здесь после неудавшейся попытки убить ненавистного Фарбина. Он не сумел! Проклятие…

Небесные пряхи равнодушно взирали на него с потолка. «Они же нарисованы! - догадался Глеб. - А я уже решил, что оказался в этрусском раю. Вместе с Алисой… Черта с два! Моя нить жизни оказалась крепче, чем я думал».

Дверь в комнату открылась, и на пороге показался Всеслав Смирнов - предатель, обманщик и фарбинский прихвостень. Глеб демонстративно отвернулся. Собственная участь была ему безразлична - только грызла обида на себя, что не расправился с Фарбиным. Попался, как идиот, в расставленный капкан!

- У меня к тебе дело есть, - как ни в чем не бывало заявил Смирнов.

Наглость некоторых людей не поддается описанию. Он еще смеет предлагать Глебу какое-то дело?!

- Пошел вон… - пробурчал Глеб, не поворачиваясь.

- Ты, парень, не кипятись попусту. Выслушай, а потом решай.

Глеб понял, что выбор у него небольшой - либо слушать, либо… Впрочем, второго варианта Смирнов ему не предоставит. Он настырный.

- Чего тебе? - нехотя повернулся Конарев. - Давай, выкладывай.

- Нужно позвонить одному человеку и кое-что сказать.

- Что?

- Я написал… - Всеслав протянул Глебу листок из блокнота. - Скажешь только это. Ни одного лишнего слова. Понял?

- Ну…

Конарев хотел отказаться, но текст заинтересовал его. Он прочитал, вопросительно поднял глаза на сыщика. Тот отрицательно покачал головой:

- Никаких объяснений не будет. Ты согласен?

Глеб колебался. Его втягивают в странную игру… А, можно и рискнуть! Терять ему нечего.

- Ладно. А когда?

- Прямо сейчас. Зачем тянуть? Альберт Демидович!

В комнату бесшумно вошел Фарбин - при его немощи он двигался довольно легко и даже грациозно. А сокрушительный удар кочергой по ногам Глеба говорил о том, что в теле этого господина скрыта недюжинная сила. Он принес телефон.

- Дайте сюда!

Смирнов сам набрал номер, вручил трубку Глебу.

- Это Глеб Конарев, - выпалил тот без приветствия. - Я вам звоню по поводу денег. Мне нужно много… сто тысяч долларов. Алиса написала мне письмо. Она все видела… Я могу обменять письмо на деньги. Срочно! Мне необходимо скрыться, вы знаете, почему. Жду вас в полночь возле дома в Васильках. Того самого… Все!

Глеб опустил руку с трубкой, посмотрел на застывших в ожидании мужчин.

- Он согласился…

Фарбин судорожно вздохнул, выпрямился.

- Вынужден покинуть вас, господа, - учтиво произнес он, чуть наклоняя голову. - Мне нужно побыть одному, подумать. Вечер перед дуэлью! Весьма впечатляюще…

Он хмыкнул, откланялся и удалился.

- Странный тип… - пробормотал Глеб. - У него это… «башня» не рванула?

Смирнов промолчал. Он перезвонил Еве и предупредил, что задержится.

Альберт Демидович заперся у себя в кабинете. Ему стало нехорошо. Мысли - то мрачные, то безумно-восторженные, вспыхивали и гасли, как догорающие огни. Они несли на себе отпечаток его любви к Алисе - запоздалой, горькой и пронзительной, подобной свету осеннего солнца. Прощальные лучи его оставляют в душе неизгладимый след какого-то непонятного, бессмысленного раскаяния, которое не приносит облегчения. Этот отпечаток его любви несло теперь на себе все - и дом, в котором целых шесть дней жила, дышала и смеялась Алиса, и лес, который окружал его, и небо, и ночная луна… и даже смерть приобрела ее непостижимые, загадочные черты.

Алиса первой прошла тот путь, который едва ли не с детства стал проклятием Фарбина… висящим над ним дамокловым мечом. И этот путь смерти теперь перестал пугать Альберта Демидовича. Там… на том берегу, стояла Алиса и звала его.

- Все изменилось… - прошептал он, ни к кому не обращаясь. - Все прошло. Она ждет - нимфа, убегающая от своей судьбы.

Пока господин Фарбин предавался раздумьям и переживаниям, Смирнов сидел напротив Глеба, нехотя отвечая на его вопросы.

- Что за дуэль? - допытывался у него Конарев. - О чем говорил этот чертов старикан? Он собирается стреляться со мной? Или биться на кулаках?

- Мне самому хотелось бы это знать, - вздохнул сыщик. - Что у него на уме?

- А кому я звонил?